— Ты в порядке, Сирилл?
Шинс встречала двух сверхъестественных существ из глубин кошмара. Голос главы пугал не меньше них.
— Матушка, Виддершинс не…
— Я не хочу слышать от тебя ее имя.
— Но…
— Я задала вопрос, мальчишка.
Сирилл, не опустив плечи и не издав звуков, как-то передал впечатление вздоха.
— Да, матушка. Я в полном порядке.
— Хорошо. Если услышу от тебя еще хоть слово, пока мы не добрались до дома, ты будешь жалеть неделями.
В этот раз не казалось. Сирилл охнул, его щеки покраснели, а остальное лицо побелело. Его губы беззвучно двигались, сначала в сторону мамы, потом — Виддершинс. Он отошел в дальний угол, но не вжался в него. Он опустил взгляд.
— Миледи, — начала Шинс, вспоминая все, чему ее учило время, пока она изображала аристократку. — Уверяю, ваш сын ничего не сделал…
Предложение оборвалось потрясенным бульканьем, когда пистоль главы направился на голову Виддершинс. Она ощутила от Ольгуна сдавленный вопль и злое рычание. Даже стражи Делакруа, включая Джордейна, отпрянули на шаг.
— Стоит убить тебя тут, — прошипела женщина, — как и всех, кто вынюхивает там, где не надо.
— Матушка, нет! — Сирилл забыл или не переживал больше насчет ее угрозы. Джордейн тут же начал:
— Миледи, не уверен…
— Ты глупо поверила, — осведомилась она, — что тебе можно безнаказанно лезть в эту семью?
— Я не лезла в вашу глупую семью! Я пытаюсь помочь! Это, — добавила она тише, — тоже вмешательство, если определять строго, но…
Сирилл и Джордейн смотрели на нее, словно она была не в себе.
— Даже если это так, — перебила глава, — а я не убеждена, то что? Думаешь, мы тебя не видим насквозь? — она пронзила сына взглядом. — Почти все из нас.
— Видите… что?
— Обычную проститутку, — презрение окутало слова Каланты. — Надеялась на деньги? Может, на руку Сирилла или других моих сыновей? Для чего? Предложение помочь с проблемой, в которой ты не можешь разбираться, должно было скрыть твое низкое происхождение и низкие помыслы? Жалкая схема.
— Наглая… неблагодарная… — кровь гудела в висках Виддершинс яростным зовом к жестокости. Спокойствие и контроль, которые она выстраивала неделями, пропали за миг, она ощущала гнев Ольгуна рядом со своим, и это ощущение грозило захлестнуть ее. Она отчаянно хотела сорваться, провести сталью по плоти, вызвать кровь. Стереть презрение с лица женщины, из ее голоса…
И погибнуть в процессе?
Ей было почти все равно, но голосок разума зазвучал в голове, и она почти узнала его…
«И убить при этом Ольгуна?».
