Да, Женевьева была красивой. И это было бы все, будь она лет четырнадцать замужем за аристократом, что был выбран отцом из политических побуждений.
Но это было не все. Она сильно хромала, с рождения левая нога была чуть вывернута внутрь в колене, и хотя детали скрывала длинная юбка, какие она любила, она не могла скрыть походку. Она давно привыкла к этому, но Гуррерре Маргулис — ее отец, глава дома — не смог выдать ее из-за этого. Предлагать ради связей брак с «неидеальным» ребенком было оскорблением.
Ощутив, что ее не хотят (гордый Гуррерре не скрывал это), Женевьева с детства общалась с «низким» классом людей. Она завела много друзей среди простых жителей города, и хотя было непросто привыкнуть, что не все давали сразу, она терпела. Она ушла, взяв семейных денег, чтобы открыть таверну. Отец был против того, что дочь работала среди людей ниже классом, он не был рад таверне, но старик и переживал, что она ушла. Он пытался вернуть ее порой, но так они жили порознь.
Сегодня Женевьева была веселой, ведь хорошо поспала. Она бодро махала стражам рынка, поднялась на пять ступеней к двери «Дерзкой ведьмы». Здание было простым, внутри была лишь комната, кладовка, три кабинета и кухня. Там не было украшений, кроме маленького голубого камня с белым крестом: символа Банина, божества дома Маргулис, это было одним из немногого из старой жизни, что Женевьева не бросила. Хоть тут было скромно, это место было популярным среди тех, кто не мог пить в «престижных» заведениях. Цены были неплохими, еда и напитки — вкусными, а работники — дружелюбными.
Для Женевьевы это была не просто таверна. Это был дом, в отличие от места, где она выросла.
Потому, пройдя в темную комнату и увидев трех мужчин за столом, она разозлилась, а не испугалась.
— Вы кто такие? — зло осведомилась она, рука потянулась к кинжалу в корсете. — Как вы сюда попали.
Они встали, скрытые тенью, самый крупный шагнул к ней. Женевьева невольно отпрянула и врезалась спиной в стену. Она думала убежать, но ее легко поймали бы, она даже не успела бы дойти до двери.
— Что… вам надо? — ее голос дрожал. — Тут нет денег. Мы… не будем сотрудничать. Если…
— Молчи, — его голос был низким и недовольным, что ожидаемо. — Мы не хотим твоих денег. И, — добавил он, Женевьева охнула и побледнела, — мы не хотим тебя ранить, — он подошел, прижимая испуганную хозяйку к стене. Она хотела ударить оружием, но толку не было бы. — Мы хотим, — продолжил он, — чтобы ты помогла нам. И мы уйдем.
