, мы следили, чтобы с Ханной ничего не случилось.
Мне нельзя его бить.
Вместо этого я отбрасываю гаечный ключ и, выбрав из ряда висящих на стене инструментов молоток-гвоздодёр, иду вслед за Картером на улицу. Может, я пробью ему грудь расщепом молотка.
Он показывает мне небольшую вмятину на водительской двери. Она такая крохотная, что, будь я постарше, мне понадобились бы очки, чтобы ее увидеть. Черт, может мне и правда нужны очки. Я такие штуки не ношу, разве только, чтобы прочитать номера двигателей или заказать детали из одного из этих идиотских каталогов поставок, где всё печатается самым мелким шрифтом.
— Похоже, кто-то напротив неудачно открыл дверь, — говорю я. — И что ты от меня хочешь?
Он поднимает брови.
— Я хочу, чтобы ты это исправил, тупой ты болван. Господи, и что эта Карлино в тебе нашла, ума не приложу.
Кэсси. Он говорит о Кэсси. Теперь я знаю, зачем взял с собой молоток. Я улыбаюсь Картеру, и он, похоже, ошарашен.
— Возможно, ты и прав, — говорю я. — Поэтому я исправлю всё бесплатно.
И я знаю, что мне не стоит этого делать, потому что я пробыл дома всего сколько… неделю?
Но они думают, что я как-то связан с Дженнифер, я просто это знаю. И что-то мне подсказывает, что пройдет совсем немного времени, и шериф Кинг или мэр Картер найдут способ вытолкать меня из Ган-Крика.
И я столько грёбаных лет провёл в тюрьме, что для меня теперь насилие — это ответ на все вопросы.
Так что, да. Я знаю, что не должен поддаваться на провокации. Попробуйте сказать это акуле, почувствовавшей в воде запах крови.
В полном недоумении он смотрит на то, как я отвожу молоток назад и, размахнувшись, что было сил, превращаю крошечную вмятину в кратер размером с небольшой пригород.
— Черт! — произносит он, отступив назад. — Погоди, вот я расскажу об этом твоей матери.
Я снова замахиваюсь и обрушиваюсь на металл. Какое обалденное чувство.
— Не говори о моей матери, — рычу я и, переключившись на окно водительской двери, одним движением разбиваю стекло.
Надеюсь, он сядет своей жирной задницей на осколки, перережет себе бедренную артерию и истечёт кровью.
— Ты заплатишь за это, Бентли, — произносит он, отступая еще на один шаг.
Мне нельзя его бить.
— Вали нахрен из моего гаража, — говорю я, хотя это вовсе не мой гараж. — Я же говорил, что у нас всё занято.
— Пожалуй, я просто вычту это из счета твоей мамы, когда в следующий раз её навещу, — цедит он, и в его глазах снова вспыхивает нечто похожее на угрозу.
