Она уехала. Я вижу, как поднимается в гору, а затем и вовсе исчезает из виду шикарный черный «Таун кар», в котором она укатила.
— Блядь, — тихо бормочу я и, разворачиваясь, иду обратно.
Не прошло и пяти минут, как она смылась. Вот это настоящий рекорд.
— А Дерек сказал, что слово «блядь» нельзя говорить, — произносит Ханна.
Она стоит прямо за мной, и, когда я разворачиваюсь, то чуть не сбиваю ее с ног.
— Дерьмо собачье, Ханна, — схватившись рукой за сердце, говорю я. — Ты чертовски меня напугала.
— Слова «дерьмо» и «чертовски» тоже нельзя говорить, — с серьезным видом произносит она.
Ее волосы совершенно мокрые после душа, и я всерьез опасаюсь, что если в ближайшее время не загоню ее обратно, на них начнут образовываться сосульки.
— Давай забудем о Дереке, — говорю я и, положив руку Ханне на поясницу, веду ее в трейлер. — Давай притворимся, будто мы никогда с ним не встречались.
Ханна морщит нос, но не спорит.
— Пайк! — ору я.
Моего брата мне искать не нужно, его дерьмовая машина стоит прямо у входа, а значит, он где-то в этом трейлере.
Через минуту он появляется. С красными глазами, и воняя, как грязная вода из бурбулятора.
— Эй. Ты вернулся.
Пока меня не было, Пайк стал ещё чуднее. Он сделал себе гигантский пирсинг языка, похожий на катающийся у него во рту металлический шар, и покрасил свои светлые волосы в черный цвет.
— Ты пробуешься в «My Chemical Romance»? — хлопнув его по плечу, спрашиваю я.
Не знаю, смеяться мне или беспокоиться от того, что мой младший брат похож на эмо.
Он хмурится, и от яркого света у него поблёскивает пирсинг на губе.
— Ханна беременна, — говорю я.
— Ясен пень, — со скучающим видом отвечает Пайк.
Я борюсь с острым желанием швырнуть его к стене и придушить. Но я скорее сломаю стену, чем причиню ему вред, а у нас теперь нет Дерека, чтобы ее потом починить.
— Я велел тебе присматривать за ней, пока меня не будет, — говорю я брату.
Он смотрит в пол не то со стыдом, не то с гневом, не знаю.
Может и с тем, и с другим.
— Я был в Рино, — бормочет он. — Продавал понемногу. Мамины чеки больше не приходят.
Я так высоко вскидываю брови, что они чуть не ударяются в крышу. Не то, чтобы для этого пришлось как-то напрягаться; в этом крошечном клоповнике я почти задеваю головой потолок.
— Они больше не приходят, или она их потратила? — спрашиваю я.
Пайк пожимает плечами.
— Разницы ведь никакой, верно? В любом случае, после того, как ты уехал, оплачивать счета пришлось мне. Платить за тепло. Кормить этих детей.
