Я ужасный человек. Потому что, даже при том, что из-за Лео моя мать находится при смерти, я все равно сделаю все, что угодно лишь бы еще раз почувствовать на губах его пальцы.
С кухни раздается звонок. Голова пульсирует. Я снова забираю тарелки, расставляю их по столам и опять сталкиваюсь с Амандой.
— Кэсси, — говорит она. — У тебя ещё два стола ждут, когда им принесут воды и хлеба. Тебе помочь?
Она относится ко мне добрее, чем я того заслуживаю. Ее голубые глаза полны искреннего беспокойства.
— У меня болит голова, — взглянув на шоссе, говорю я. — У тебя есть аспирин?
Кажется, это ее встревожило.
— Кэсси, у тебя всегда болит голова. Ты была у врача? — она слегка наклоняется. — Ты ела? Спала?
Протянув руку, она нежно трогает мой лоб тыльной стороной своей ладони. От внезапного участливого прикосновения, от такого непривычного ощущения, я вздрагиваю. Она видит мою реакцию и медленно отводит руку.
— Я волнуюсь за тебя, Кэсси, — говорит она. — Это нелегкое время года…
Она замолкает, вглядываясь мне в лицо.
— Пожалуйста, не волнуйся.
Я сглатываю вставший в горле ком, размером с теннисный мяч. Я не собираюсь плакать лишь потому, что кому-то не все равно. Она просто делает свою работу. Я имею в виду, что, если я вдруг повешусь в туалете, когда здесь полно народу, ей за это здорово влетит. Всё это не волнует ее настолько, чтобы как-то изменить моё положение.
Она опускает глаза на синяки у меня на запястье. Я не хочу об этом говорить.
— Мне просто нужен аспирин, — твердо говорю я.
— Знаешь, есть люди, которые могут тебе помочь, — произносит она.
Я не могу сдержать проступающую у меня на лице ухмылку. Кажется, Аманда в ужасе.
— Думаешь это смешно? — раскрасневшись, спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
— Типа того. У тебя есть аспирин, или мне сходить в подсобку?
Вот если бы я могла раздобыть несколько таблеток кодеина, что были у Пайка…
— Держи.
Она сует руку в карман своего фартука и, достав оттуда пузырёк аспирина, вытряхивает на ладонь несколько таблеток.
— Если ты и дальше будешь есть их, как конфеты, у тебя разовьется язва желудка, — предупреждает она, но в ее словах нет никакой силы.
— Спасибо, — говорю я и, забросив в рот таблетки, проглатываю их прямо так.
Я ей улыбаюсь, но она остается суровой.
Это потому, что моя улыбка больше не затрагивает глаза. Это просто бессмысленное движение мышц, натягивающее кожу у меня на черепе.
— Восьмой и тринадцатый столики, — говорит она, сунув мне в руки два стакана воды.
