Я заставляю его опустить глаза, качаю головой на его предположение, прежде чем опереться руками об деревянный стол, чтобы встать.
— Ладно. Как зовут твою училку?
Он разворачивает бумажку, лежащую на стопке книг, и читает вслух.
— Вайолет.
— О, как мило, — я неспешно волочу ноги через библиотеку, плетусь через мудреный лабиринт столов, нацеливаясь на черный кардиган. — Вайолет.
Ее гладкий, классический конский хвост поднят высоко, из него не выбивается ни одной волосинки, а черные очки приподняты на голову. Одета она в простую белую майку и черный кардиган, одна нитка жемчуга цвета слоновой кости поблескивает у нее на шее.
Все верно, я так и сказал: чертов жемчуг.
Ярко-розовые наушники-вкладыши свисают с ее шеи.
Я подхожу ближе, нерешительно к ней подступая, как делают в случае с бездомной собакой или девушкой, у которой, как вам известно, сейчас те дни, — с опаской, настороженно.
Кладу кончики пальцев на край массивного деревянного стола, жду, когда она поднимет взгляд. Заметит меня. Скажет что-то. Засмущается.
Но она этого не делает. На самом деле, если эта цыпочка и чувствует мое присутствие, то она на уровне: Эксперт в скрытии этого.
Прочищаю горло, бросаю стандартное приветствие и стараюсь выглядеть скучающим:
— Привет.
Ее рука продолжает двигаться по тетради, палец водит по середине рукописного параграфа. Голова все еще опущена, она тихим голосом шепчет:
— Я не репетитор, так что не докучай.
Думаю, это ответ на мой вопрос. Я поворачиваюсь к друзьям, они оба показывают мне большие пальцы, и качаю головой. Стопудово нет. Зик хмурит брови, недовольный как обычно, и, насупившись, смотрит на сложенный листок бумаги в своей руке. Он комкает его и бросает на пол.
Что поделать.
Полагаю, дело решенное. Вот только…
— Тебя не Вайолет зовут? — я выжимаю больше информации, желая, чтобы она посмотрела на меня.
Но она лишь передергивает плечами.
— Жаль тебя разочаровывать, но нет.
Я выдавливаю смешок, облокачиваясь бедром о стол и скрещивая руки.
— Просто проверяю. Моего друга вон там продинамила школьная приятельница, и теперь он хандрит.
— Почему он сам сюда не подошел?
— Ему лень вставать, — мой тон прозаичен.
— Не хочу быть грубой, но если ему нужен репетитор, возможно, отчасти лень тому виной.
Точно подмечено.
— Точно подмечено.
— Отлично, раз мы установили, что я не эта таинственная пропавшая Вайолет, то мне очень нужно вернуться к учебе. Ты убиваешь мое моджо[2].
— Верно. Прости, что побеспокоил тебя, — извинение слетает с языка и звучит довольно искренним.
