Дженсен спала крепко, практически не шевелясь. Возбуждение и переизбыток пива
заставили меня убрать волосы с ее лба и мягко прикоснуться губами к коже.
Она вздохнула и пробормотала что-то похожее на «спокойной ночи, сладкий».
Не знаю, как долго я стоял, облокотившись о дверной косяк и смотрел, как она
спит.
***
В среду утром стало немного легче. Дженсен проснулась самостоятельно и уже
принимала душ, когда прозвонил мой будильник. Я выпустил собак на улицу через
кухонную дверь и поставил вариться кофе, ни на секунду не задумываясь о том, что
шастаю по дому в одном нижнем белье. Она была внизу в ванной. Мы с моим утренним
стояком находились в безопасности.
Помните, что говорят о предположениях?
Я задержался на кухне, прислушиваясь, не начнут ли собаки скрестись в дверь, чтобы я их впустил, и, видимо, кофеварка шумела слишком громко, чтобы я мог
услышать, как в душе выключилась вода. И как Дженсен вышла из ванной.
Мне надоело ждать собак, я открыл заднюю дверь и позвал их. И конечно, именно
в этот момент Дженсен вошла с криком «Доброе утро, Та… ой, извини!»
Собаки проскакали друг за другом через кухню в гостиную. Убедившись, что они
забежали, я обернулся. Дженсен выглядела какой угодно, только не сожалеющей. Она все
еще стояла на пороге, уставившись на меня с открытым ртом.
На ней было только белое полотенце, ее кожа была все еще розовой после душа, а
волосы растрепались и торчали в разные стороны.
Я наблюдал, как ее глаза путешествуют вниз по моему телу, устремляясь южнее
пупка. И я не говорю куда-то южнее, потому что точно знаю, на что она смотрела. Я
ощущал ее взгляд, словно ласковое прикосновение. Так-младший немного застеснялся, наслаждаясь вниманием, но даже издалека я увидел, как широко открылись ее глаза.
Я не мог прекратить ухмыляться.
— Продолжай так смотреть, и он помашет тебе ручкой.
Ее губы, возможно, сказали:
— Не льсти себе. — Но яркий румянец на щеках говорил совершенно другое.
Прежде чем она смогла развернуться и уйти, я прошел мимо нее и спустился вниз, чтобы принять холодный — очень холодный — душ.
К тому времени как я вышел, Джен, казалось, отошла от произошедшего, хотя, даже на протяжении всего нашего эфира, она смотрела куда угодно, но не мне в глаза, и
румянец не покидал ее щек.
Прекрасно. Не одному же мне здесь страдать.
У меня была назначена чертова терапия после обеда, и если я буду зависать дома с
Джен, мне точно не станет легче говорить. После окончания нашей смены я решил пойти
