— Чего здесь Андрей Иванович стряслось? — осведомился граф, степенно вылезая их окрашенной в темно-синий цвет повозки. — Отчего народ толпиться. Неужели с ним разобраться быстро нельзя? Почему волнения допускаешь?
— Да вот Петр Андреевич безобразие какое, — проводил под локоток начальника Ушаков. — Офицера убитого нашли.
— Где нашли? Кто такой?
— Кто такой не разобрался пока, а лежит вон у плетня. Иди Петр Андреевич, глянь глазом своим многоопытным. Вот здесь иди и не поскользнись только.
— Вот уж безобразие так безобразие, — укоризненно покачал головой Толстой, разглядывая окоченевший труп. — Теперь точно до Государя дойдет, а ему в последнее время чего-то не здоровится, того и нам теперь ждать надобно. Ох и достанется нам теперь от Петра Алексеевича. Крепко достанется за происшествие это. А что за офицер-то? Почему до сих пор не узнали?
— Так это никак Фролка Петров, — опять влез в разговор начальства Суков. — Известная личность.
— Какой такой Петров? — вскинул сердитые очи на подчиненного Ушаков. — Неужто тот самый?
— Он. Яганы Петровой племянник, какой же ещё-то Петров здесь лежать может? — развел руками Сеня. — Он самый.
— Чего? — в один голос удивились генерал с графом. — Чей племянник?
— Как чей? Фрейлины её величества всемилостивейшей государыни нашей Екатерины Алексеевны племянничек. Вот он, собственной персоной, можно сказать. Ох, и расстроится теперь тетушка. Она ведь, сказывают, души в нем не чает.
— Этого нам ещё только не хватало! — сокрушенно топнул ногой Петр Андреевич. — Эти бабы сейчас такую кадилу раздуют, что на всех вони хватит. Вот уж не повезло нам с тобою сегодня Андрей Иванович, так не повезло. Ты-то чего об этом думаешь? Как от напастья такого спасаться будем?
— Я думаю убивца надо искать, — почесал ус генерал. — Ягана баба стервозная, она нам жизни теперь точно не даст. Помнишь, когда у неё исподнее белье из огорода летней резиденции пропало, какого нам Петр Алексеевич нагоняя устроил? Помнишь Петр Андреевич?
— Как же не помнить-то? Он меня потом, когда утихомирился малость, еще раз вызывал. «Найди, — говорит, — ради бога панталоны ихние, а со света меня эти бабы сживут. В летней резиденции второй день появиться не могу. У меня уже душу воротит от нытья ихнего».
— А уж сейчас-то, ему точно покоя не будет. С Яганой связываться, это все одно, что голым задом в муравейник сесть. Один к одному в точности самой. Ой, беда!
— Что за день такой сегодня? — кивнул головой Толстой и уныло побрел к возку. — Беда за бедой.
