— Завтра Анка придет, — удовлетворенно кивнув головой, буркнула себе под нос старуха и опять поплелась к ореховому кусту. — Сказала, чтобы ты её обязательно ждал, так и сказала, что коли придет без меня, то пусть непременно ждет. Важное сообщение у неё для тебя есть. Так что жди милок зазнобу свою. Жди.
Чернышев зачем-то плюнул хозяйке вслед, зевнул и, внезапно повалившись на бок, громко захрапел прямо у порога землянки.
Проснулся Еремей от довольно крепкого тычка в левое плечо на уже знакомой ему лежанке. Проснулся и вздрогнул от неожиданного видения. Нависла над его лицом смеющаяся старуха и сует она кату в нос какой-то белый сверток. Смеется и сует — вот ужас-то где. Ладно бы уж не смеялась, так это бы еще куда ни шло, а то ведь ржет бесстыжая, как шалая лошадь по весне. Оттолкнул старуху кат, выхватил из её рук сверток и за порог. На улице было светло, и потому Чернышев быстро разобрался со свертком. Вообще-то это был и не сверток, а сложенная в несколько раз серая тряпица. Кат, недоуменно пожав плечами, развернул старухин дар и, заметив на нем крупные буквы, стал прилежно складывать их в слова. Непростое это дело из букв слова извлечь, но если голова на плечах есть, то можно. Голова у Еремея была да к тому же ещё, была она, не в пример другим некоторым, достаточно светлой. И потому промучавшись до легкого пота сумел он причитать следующую запись, сделанную, по всей видимости, кровью.
— Спаси Ерема. Похитил меня Апраксин Гаврюха, граф и злодей. Спаси милый. Увезти он меня хочет. Спаси родной. Анюта твоя навеки.
Не сразу дошел до Чернышева смысл этих слов, а как дошел, то он ворвался в землянку, ухватил старуху за воротник драной кацавейки и заорал, обильно брызгая слюной, на её сморщенную долгими годами кожу.
— Говори тварь, кто тряпицу принес! Говори, а то пришибу, как комара болотного! Откуда тряпица взялась?!
Хозяйка задергалась от столь серьезно спроса, попыталась вырваться, но, получив за дерзкую попытку звонкую оплеуху, прошипела обиженно.
— Малец какой-то принес. Сказал, что Анка тряпку из окна выбросила и велела сюда снести.
— Из какого окна?
— Не знаю я из какого. Сказано из окна и всё. Пусти!
Старуха видимо действительно рассказала всё что знала, а потому весь дальнейший спрос принёс кату одни хлопоты без существенной пользы. Чего он уж с нею только не вытворял, единственное, что под потолок за связанные руки не подвесил, а остальное всё, что подручные средства позволяли, испробовал. Да только всё без толку. Ничего больше старая ведьма не сказала, только охала надрывно. Пришлось бросить её на земляном полу убогого жилища, а самому выскочить на улицу да носиться там кругами по ближайшей полянке. Где-то на втором кругу сложилось в голове Еремея следующая картина последних происшествий.
