– Ася проснулась в хорошем настроении, выпила чаю, – сказала Наталья.
Пилипчук шумно, как большая корова, выдохнул.
– Это хорошо, – сказал он, – спасибо тебе, Наташа.
– Андрей Григорьевич, – сказала Наталья, – где Сережа? Ася спрашивает.
Пилпичук прочистил горло. Прочистил горло опять.
– Дай сюда, – сказала за спиной Ася и протянула руку к трубке таким повелительным жестом, что засвербело под свежей пломбой.
– Тятя, это я, – сказала в трубку Ася, – это ты велел Наташке обращаться со мной как с больной?
Что-то прогудел на том конце провода Пилипчук.
– Это не важно, – сказала Ася, – я себя нормально чувствую. Где Сережка?
Снова загудел далекий голос.
Ася слушала и согласно качала головой. Все ближе сходились к переносице брови, придавая лицу озадаченное, почти детское выражение.
Ася положила трубку и повернулась к Наталье.
– Ни черта не поняла, – сказала она, – темнит Пилипчук.
Ася выпятила челюсть и загудела басом, передразнивая голос отца: «Нельзя волноваться», «Как приеду, так сразу к нему и поедем», «Набирайся сил».
Получилось похоже и смешно.
– Ты только в сестрах милосердия или кухарка заодно? – спросила Ася уже своим, нормальным голосом. – Кушать охота… зверски.
– Ишь, прислугу выискала, – беззлобно огрызнулась Наталья, – в холодильнике шаром покати. Придется тебе меня в ресторан выгулять. В награду за милосердие.
– Пилипчук привезет тебе колбасы. Ящик. Так и сказал, – серьезно сказала Ася, – а пока как насчет грузинской кухни? Или ты пельмени предпочитаешь? Патриотически?
– У твоего бати твердая такса на все, даже на милосердие, – фыркнула Наталья, – а с патриотизмом у меня не очень, ты же знаешь.
Ася посмотрела на Наталью странным, почти нежным взглядом.
– Я тоже Пилипчук, – сказала она, – у меня тоже такса есть. Я тебя не просто так покормлю, а за то, что ты… Сережку любишь.
– Что? – не поверила ушам Наталья.
Ася смутилась даже раньше Натальи, тряхнула головой.
– И ничего страшного, что эта сука, – она ткнула себе в грудь пальцем, – увела у тебя мужика.
Нарядившаяся в белый льняной брючный костюм Ася и Наталья сидели в летнем кафе-шашлычной под открытым небом. Выкрашенные белой эмалью железные круглые столики были нагреты солнцем. С Волги дул ласковый ветер, развевая легкие, свежевымытые Асины волосы. Наталья в сотый раз пожалела, что не сходила домой переодеться. К концу дня темно-синее платье в мелкий белый горошек помялось, набухло потом и натирало под мышками.
– Эдик пишет, что средняя температура на Кубе двадцать два градуса. – Ася трубочкой хлюпнула из высокого стеклянного бокала остаток мутной беловатой жидкости, выдаваемой за молочный коктейль.
