– Родным сообщили? – спросил кто-то в толпе.
Леночка вытерла слезы и пошла вверх по лестнице. На календаре, на столе Людмилы Алексеевны, на первой странице были записаны телефонные номера, первым стоял номер, подписанный: «Володя раб.». Кажется, мужа Людмилы Алексеевны звали Владимир Сергеевич, Леночка видела его только раз: сухой, подтянутый, вежливый мужчина. Холодные, чуть рыбьи глаза. Она собрала в кулак решимость, села за Людмилин стол и набрала номер.
Голос на том конце показался чуточку раздраженным.
– Ну что опять, – сказал он, – я не поведу ребенка в театр. Придется тебе самой бабушку изображать.
– Владимир Сергеевич, это Лена, коллега Людмилы Алексеевны, вас беспокоит. Простите, что с плохой вестью. У Людмилы Алексеевны был приступ. Сердце.
Леночка набрала в грудь воздух, силясь не зарыдать.
– Что случилось? Говорите, – истерично закричала трубка, – да говорите же! Где она, в какой больнице?
Леночка проглотила соленый комок.
– Не знаю, – сказала она, – не знаю, в какой больнице.
– Так выясните! Потом немедленно мне перезвоните. Или нет, я сам позвоню. На этот же номер.
– Подождите, – сказала Леночка, – ей звонили из дому. Про внука.
– А с ним что не так?
– Похоже, соседка вызвала скорую, у вашего внука жар, – сказала Леночка, сжимаясь от чувства вины за такое количество плохих новостей.
Ответ в трубке не имел никакого смысла, и Леночка решила, что в стрессе люди говорят первое, что приходит на парализованный тревогой ум.
– Кого угодно до инфаркта доведут своими выкрутасами, – сказали в трубке, – перезвоните мне, как только узнаете, в какую больницу отвезли мою жену.
Леночка бессильно кивнула головой.
– Алло? – нетерпеливо сказала трубка. – Вы меня слышите?
– Я постараюсь, – сказала Леночка и аккуратно положила трубку.
Ничего не подозревающая Наталья разговаривала по телефону с Москвой.
– Как она? – спросил Пилипчук.
– Добрый день, Андрей Григорьевич, – сказала Наталья, – Ася говорит, ей приснилось, что Сережа болен.
– Как Ася?
Прыгает на кровати и не помнит, куда делся сын, хотела сказать Наталья, но прикусила язык. В голосе Асиного отца звучала неподдельная тревога. Наверное, хорошо иметь такого заботливого отца, подумала Наталья и устыдилась своим мыслям. Ее собственного отца нельзя было назвать равнодушным или черствым, но иногда казалось, что лучшее, что ты можешь для него сделать, – не отсвечивать. Вести идеальную жизнь идеальной дочери идеального отца и, ради бога, не морочить ему голову. Ради бога.
