Здесь всё как в жизни. Прачки чешут языками, а потом становятся камнем и деревом. Отец переходит в сына, мать – в дочь, река – в океан. Люди сливаются, переливаются, расплескиваются, как слова. Все части мироздания, одушевленные и неодушевленные, связаны друг с другом без швов, всё едино. Одна ночь длится столько же, сколько всемирная история. Лиммат в Цюрихе и Лиффи в Дублине – это одна река. История одной семьи и есть история человечества. Имена не играют роли. Можно назвать жену Anna Livia Plurabelle. Она всё равно в конце, а значит в начале, станет рекой. А до этого превратится в стареющую женщину, а до этого – в ребенка. Она – все женщины и все реки. Главного героя можно назвать Harold, или Humphrey Chimpden, или просто Earwicker. Какая разница, как назвать всё, что есть в мироздании мужского рода, включая мифологических исполинов и самого автора, если речь идет о Страшном суде. Герой, то есть каждый живший на Земле человек, подрался неведомо с кем в Phoenix Park, городском парке Дублина; теперь его будут судить. Earwicker не знал, с кем боролся, как не знал этого Иаков, когда боролся с кем-то в пустыне. Кто-то из героев пишет для предстоящего суда письмо-оправдание, или все они пишут, или автор за них. Эта книга и есть то письмо.
Если “Улисс” – книга одного дня, то “Поминки по Финнегану” – книга ночи. Всё дневное, лишнее, мимолетное ночью исчезает, остается только важное, невидимое. Ночью в бессонницу ничто не отвлекает и слышнее сопение смерти. Джойс написал, что его книга предназначена для “идеального читателя, страдающего идеальной бессонницей” (that ideal reader suffering from an ideal insomnia).
“Поминки по Финнегану” – заклинание для воскрешения из мертвых, магический заговор восставшей из гроба плоти. Все герои умирают и воскресают без конца, проступают сквозь друг друга и сквозь историю человечества, попав однажды и навсегда под колесо бытия.
Место и время действия такой книги – творение мира, которое происходит везде и там, где эту книгу берут в руки, всегда и в ту минуту, когда ее читают. Читатель становится автором и творцом. Вернее, у этой книги вовсе не может быть читателя – или читающий становится сотворцом, или он книгу закрывает.
Когда-то, до начала начал, буквы пришли к Богу просить Его создать ими всё сущее. “Вошла к Творцу буква Бэт и сказала: «Создатель мира, хорошо мною сотворить мир, потому что мною благословляют Тебя. Ведь Бэт – это Браха – благословение». Ответил ей Творец: «Конечно, тобою Я создам мир, и ты будешь началом мира!»”
