Мессия | страница 48



Дио горько усмехнулась, пожалела давешнего ужаса. Глуше глухая стена смерти встала между ними, дальше ушел мертвый в смерть, как будто умер снова.

Бережно освободила она пленницу, поцеловала в головку, встала на стул и выпустила ее в длинное и узкое, как щель, окно под самым потолком.

Вернулась к ложу, легла и тотчас уснула тем мертвым сном, каким люди спят от печали.

— Ну-ка, доченька, вставай, ехать пора! — услышала над собою голос Зенры.

— Ехать? Куда? — пролепетала, еще не открывая глаз.

— В Город Солнца. Тута едет сегодня, и мы с ним. Да ну же, проснись, вот заспалась!

Дио открыла глаза. Темное утро чуть брезжило в окнах: солнце еще вставало. Но всю ее озарила внезапная радость, как солнце: «Ахенатон — Радость-Солнца!» Казалось, только теперь она поняла, что это значит.

Быстро оделась и взбежала на крышу.

Зимнее утро было туманно-тихо, и в тишине его как будто слышалось, что кончен бунт, земля не перевернулась вверх дном, крепко стоит и долго еще будет стоять. Все как всегда: так же под черно-пушистым кедром, в саду, воркуют две белых горлинки, так же доносятся издали, по воде канала, утренние звуки, слегка заглушенные туманом: крик осла, скрип водоподъемных колес, стук прачечных вальков и протяжно-унылая песенка:

Портомой, на плотине стирающий,
Добрый сосед крокодила плывущего…

Так же в утренней свежести пахнет горьким дымком кизяка, точно осеннею гарью на полях родного севера.

Вдруг сквозь холодную белизну тумана засквозила теплая розовость, как небесная радость сквозь земную грусть. «Небо с землей соединяется; на земле радость небесная», — вспомнила Дио слова Озирисова таинства.

— Радость-Солнца, Радость-Солнца — Ахенатон! — повторяла она, плача и смеясь от радости.

Зенра окликнула ее, заторопила. Дио сбежала вниз проститься с Хнумом и Нибитуйей. Хнум благословил ее, и добрая старушка Нибитуйя, обняв ее, заплакала: полюбила, как родную дочь.

Сели в лодку, спустились по Большому каналу в Ризитскую пристань, где ждал наместничий корабль. Тута уже был на нем: выехал до света.

Корабль был двухмачтовый: паруса — тканые, с шашечным узором, широко раскинутые, подобно крыльям сокола; на носу — голова газели, круторогая; на корме — огромный лотос; руль — цветочный куст; рукоять его — голова царя в высокой тиаре; палубная рубка — резная, из акацийного дерева, в два яруса, — маленький чертог, великолепно расписанный и раззолоченный, с кровельной решеткой из царских взвившихся змей; всюду разноцветные флаги. Весь корабль — живое чудо, злато-пурпурно-бирюзовое, — полуптица, полуцветок.