— Оставь… пусть топят… один конец…
— Как топят?.. Кого топят?.. Когда?.. — переспросил он, не веря своим ушам, схватив уже за руку молодую женщину.
— Нас ведут топить… теперь…
— Кто?.. Разве душегубство дозволено?.. Что вы сделали?..
— Мы — ничего… а топить ведут нас, как вчера топили сотни других, как нынче… как и завтра будут топить…
— Да где же я?.. Где все мы?.. Что это, сон, что ли?
— Нет, не сон… в Новгороде мы… на мосту… и с мосту здесь… по грехам людским, безвинных топят, бьют, рубят…
— Татарва, что ли, здесь… где же наши?
— Не татарва… свои рубят и топят… по царевому, бают, повелению…
— Не может быть!.. Ты с ума сошла!..
— Дал бы Бог, легче бы было!..
— Что говорит она?.. Куда ведут их?.. — грозно спросил он у одного из опричников, гнавших толпу.
Последний хотел огрызнуться, но видя метлу и собачью голову, только оглядел Карасева с головы до ног и отрывисто произнес:
— Не наше с тобой дело спрашивать… Больно любопытен некстати!..
— Отвечай! — не владея собой и обнажив меч, крикнул Семен дерзкому, и тот, по богатой одежде оценивая значение его в опричине, неохотно, но ответил:
— Топить… известно! Да ты кто?
— Я царский стремянной Семен Карасев, и таких разбойников, как ты, наряженных опричниками, угомонить еще могу…
С этими словами он рубнул его со всего молодецкого плеча.
Как сноп повалился ратник, подскакал другой, но и его уложил меч Карасева.
Гнавшие женщин побежали с криком:
— Измена! измена!
Крик этот достиг до ушей распоряжавшегося этой дикой расправой любимца царя Григория Лукьяновича Малюты Скуратова-Бельского. Он считался грозой даже и среди опричников, и в силу своего влияния на Иоанна имел громадное значение не только в опричине, но, к сожалению, и во всем Русском государстве.
Григорий Лукьянович пришпорил своего вороного коня, сбруя которого отличалась необычайною роскошью, и поскакал по направлению, откуда раздавались крики.
Одновременно с ним, с другой стороны, скакали на внезапного врага еще пятеро опричников. Семен Карасев с одного удара успел свалить поодиночке троих; удар четвертому был неудачнее, он попал вскользь, однако ранил руку, а пятый не успел поднять меча, как споткнулся с конем и потерял под ударом меча свою буйную голову.
В это мгновение сзади наскакал на Карасева Малюта и кнутовищем ударил по голове храбреца.
Ошеломленный неожиданностью, Семен быстро обернулся и уже занес тяжелый меч, чтобы перерубить надвое напавшего на него, как Григорий Лукьянович, мгновенно отскочив в сторону, окликнул его:
