Голос Малюты порвался от ярости.
Удивленно взглянул на него Афанасий Афанасьевич своими кроткими, уже потухающими глазами.
— Невдомек мне, милостивец, хотя убей, в разум слов твоих взять не сумею, при чем тут брат мой и дочь моя, смекнуть не могу, вот те Христос, боярин… В какой уж раз говорю тебе, сына твоего в глаза не видал, и есть ли такой на свете молодец — не ведаю… А погубишь дочь мою, голубицу чистую, неповинную, грех тебе будет незамолимый, а ей на небесах обитель Христова светлая…
— Ну, так и дожидайся ее в этой светлой обители… не долго и поджидать придется… — злобно захохотал Григорий Лукьянович и сделал знак ратникам, вооруженным палками.
— Подновите-ка память этому старику, псу смердящему. Может, вспомнит он, что его дочь непутевая к братцу его гостить ездила да Максима моего привораживала, тоже, чай, не без его и дяди согласия и ведома; со мной, первым слугой царским, холоп подлый породниться захотел, ну-ка, породнись с кнутом моим.
Григорий Лукьянович со всего размаха ударил Горбачева по лицу кнутовищем.
— Получай!.. Сват непрошеный!
Афанасий Афанасьевич, ошеломленный ударом, обливаясь кровью, брызнувшей из рассеченной губы и носа, упал навзничь на землю.
— За дело, да живей доканчивайте! — крикнул Малюта опричникам. — Дочка его, что в невестки ко мне попасть норовила, коли кому из вас полюбится, так и быть, за работу наградой будет.
Григорий Лукьянович отошел. Палачи начали свою дикую расправу с почти уже и так бездыханным стариком.
Горбачев не издал ни малейшего стона. Он, казалось, от нравственной боли не чувствовал физической. Мысли о роковой предстоящей судьбе его дочери и брата жгли ему мозг гораздо больнее, нежели палки, на клочья рвавшие ему тело.
С такими мыслями он вскоре отдал Богу душу.
Мы видели, что Малюта исполнил относительно его дочери свою угрозу, и если бы Елена Афанасьевна не встретилась случайно на Волховском мосту с Семеном Карасевым, то была бы утоплена вместе с сотнями других несчастных в кровавых ледяных волнах Волхова.
На радость ли, впрочем, было ему и ей это спасение?
Умерший смертью мученика под палками жестоких исполнителей воли изверга-Малюты староста Плотницкого конца Великого Новгорода Афанасий Афанасьевич Горбачев, по народному прозвищу Горбач, принадлежал, как мы уже имели случай заметить, к числу именитых и уважаемых граждан города, и чуть не второй десяток лет служил старостою.
Это выдающееся положение и это уважение были добыты не родовым торговым прошлым и не несметным богатством Горбачева, а исключительно его личными качествами, умом и приветливостью в обращении.
