Взглядом какого-то дьявольского торжества обвел он кучки связанных мужчин и женщин, стоявшие невдалеке от столов приказных, и взгляд этот сверкнул еще более, встретив в одной из этих кучек благообразного, видимо измученного пыткою и поддерживаемого своими товарищами по несчастью, старика с седою как лунь бородою и кротким выражением голубых глаз, окруженных мелкими морщинами, но почти не потерявших свежести юности.
Эти две пары глаз, дышавших совершенно противоположными качествами, встретились, но взгляд старика не выразил гнева, а в нем скорее появился немой укор человеку, радующемуся его несчастью.
Этот старик был уже знакомый нам староста Плотницкого конца Великого Новгорода Афанасий Афанасьевич Горбачев.
Связанный в одной кучке с остальными старостами, он ждал «царского суда», готовясь излить перед державным судьею всю боль своей измученной души, но с ужасом чувствуя, что физические силы его от перенесенных пыток все более и более слабеют.
Между тем к столам дьяков и приказных подвели толпу связанных баб, числом более двадцати.
— Вот они, ведуньи-то, государь! — шепнул царю Малюта.
Иоанн бросил на них гневный взгляд, но тотчас же отвернулся. Царевич Иван в ужасе отвернулся еще ранее.
И на самом деле, бледные, почти посинелые лица, дикое выражение глаз, свороченные на сторону, как бы в судороге, рты, всклоченные, выбившиеся из-под повойников седые волосы, смоченные кровью, вывернутые в пытке руки, скрученные сзади, — в общем представляли ужасную, неподдающуюся описанию картину.
Подведенные перед возвышением, несчастные бросились на колени всею толпой.
Их подняли за веревки.
Один из дьяков зычным голосом сделал перекличку по именам связанных женщин и задал общий вопрос:
— Как вы, забыв страх Божий, предались духу злобы и колдовством возбуждали народ к отложению от державного, законного царя?
Женщины закачали в ответ головами и замахали руками.
Григорий Лукьянович снова наклонился к государю:
— Вот и все так… махают руками, а слова не проронят ни единого.
Иоанн встал и гневно крикнул:
— Отвечайте!.. За упорство и запирательство — смерть!.. Говорю напоследок…
Женщины снова замахали руками и издали какой-то дикий стон, похожий на животный вой.
— Ишь как нечистый-то в них воет! — заметил на ухо царю Малюта.
Нервная дрожь пробежала по телу присутствовавших, даже «поседелых в приказах» дьяков, а у многих бояр дыбом поднялись волосы.
Среди наступившей гробовой тишины раздался сиплый голос Малюты, одного с кровожадным восторгом созерцавшего эту сцену:
