— Спиннинг твой заржавел. Какой ты рыбак! Нет в тебе настоящего азарта. Учти: обленишься, разжиреешь — не буду тебя любить. Вот при Сережке говорю…
Сережа смеялся, вскрикивая и захлебываясь, так смешно было представить себе папку жирным и ленивым. Дядя Ян Янович был большой, но мягкий, а папка твердый, как памятник на площади. И губы у него были твердые, точно вырезанные резцом, а у Сережи губы расшлепанные, толстые, как у мамы.
Мама обещала Сереже, что он будет таким, как отец, но «когда подрастешь». Сереже хотелось подрасти поскорей, чтобы и его так обнимали, как одна русоволосая тетя обнимала отца в саду. Было темно, когда отец и эта тетя вышли в сад, и она потащила его за руку как раз к тому кусту акации, за которым стоял Сережа.
— Вы ведете себя нелепо, — сказал отец вполголоса, — возьмите себя в руки.
— А вы истукан, идол железобетонный, — сказала тетя сердито. — Не мужчина, пес на сворке у своей дамы. Но это же смех: вы и она… Кто вы и кто она!
— Она человек самой превосходной профессии на земле, — сказал отец, — самой счастливой, самой древней…
Сережа не успел сообразить, о какой профессии он говорит.
— А вот Киплинг считает самой древней другую, несчастную для женщины… — выговорила тетя, запрокидывая голову, вдруг заплакала и тут же стала смеяться, хватать отца за руки и целовать их.
— Что за пакость? Молчать! — неожиданно громко сказал отец.
Зря мама говорила, что не представляет двух вещей: чтобы рыба заговорила, а папа крикнул на женщину.
— Простите… ради бога, простите… — сказала тетя и все-таки обняла отца за шею, всхлипывая.
Сережа знал, что это называется — виснуть на шее. Теперь отец не сопротивлялся. Он повел тетю к калитке; она ушла.
А Сережа побежал к маме и завопил на всю дачу, что он сам видел, как тетя висла у папки на шее.
Гости перестали пить и закусывать, перестали играть на гитаре. Дядя Ян стукнул кулаком по столу. Пришел из сада отец, взял Сережу за руку и повел спать раньше времени. Сережа долго не мог уснуть от обиды и горя. Он не раз слыхал, как гости за столом кричали, что бабы вешаются отцу на шею. Гостям — можно, а родному сыну — нельзя?..
Пришла мама и сказала Сереже:
— Люби папу. Мы будем с тобой его любить?
Сережа решил, что будет.
Сама она любила книги, и Сережа их любил, кроме одной, которую мама почему-то показывала гостям.
Гости снимали с полки ее первую, и только ее. Подходил отец и тоже заглядывал в эту книгу, хотя до того сто раз ее видел и держал в руках.
