— Позовите ко мне Х.! — отдал он приказ.
Х. был любимым агентом Путилина — силач, бесстрашный и находчивый.
— Слушайте, голубчик, сейчас мы с вами побеседуем кое о чем, — начал сыщик, затем обратился ко мне: — Поезжай, дружище, домой и жди меня ровно в восемь часов вечера. Сегодня ночью мы продолжим наши похождения. Только отпусти лакея.
В логове зверя
Стрелка часов показывала ровно восемь, когда я услышал звонок в прихожей. Я поспешно открыл дверь и попятился, удивленный: первой вошла в мою переднюю… девушка, которую я вчера видел убитой на Сенной площади. Крик ужаса готов был сорваться с моих уст, как вдруг раздался веселый смех Путилина, вошедшего вслед за девушкой.
— Не бойся, дружище, это не привидение, а всего лишь моя талантливая помощница в трудном и опасном ремесле.
— Черт возьми, Иван Дмитриевич, каждый раз ты устраиваешь какую-нибудь необыкновенную шутку! — вырвалось у меня. — Но, боже мой, какой великолепный маскарад! Точь-в-точь она! Одно лицо!
Я, детально осматривавший труп, заметил даже большую черную родинку на левой щеке девушки. Путилин был искусно загримирован, но одет в обыкновенную, сильно поношенную и подранную триковую «тройку».
— А мне в чем ехать? — спросил я.
— Да и так хорошо будет, как есть… Только помни воротник и обсыпь себя мукой или пудрой…
Я исполнил распоряжения моего друга, и через несколько минут мы вышли из квартиры. У ворот нас ждал любимый агент Путилина.
— Все?
— Все, Иван Дмитриевич.
«Малинник», знаменитый вертеп пьянства и разврата, гремел массой нестройных голосов. Если ужасы Вяземки днем были отвратительны, то неописуемые оргии, происходившие по ночам в «Малиннике», казались поистине поразительными. Все то, что днем было собрано, наворовано, награблено, — все вечером и ночью пропивалось, прогуливалось в этом месте. Тут словно бог совершенно отступился от людей, и люди, опившиеся, одурманенные зверскими животными инстинктами, находились во власти сатаны.
Когда мы подошли, стараясь идти не группой, а поодиночке, к этой клоаке, Путилин сказал:
— Барынька, вы оставайтесь здесь, с Х. Мы с доктором войдем сюда и, наверно, скоро вернемся…
Мы зашли в ужасный притон. Первое, что бросилось нам в глаза, была фигура страшного горбуна. Он сидел на стуле, свесив свои страшные изуродованные ноги. Создавалось такое впечатление, будто за столом возвышаются только огромный горб и огромная голова. Лицо горбуна было ужасно. Сине-багровое, налившееся кровью, оно было искажено пьяно-сладострастной улыбкой. На коленях его, если только можно было эти искривленные выпуклости назвать коленями, сидела пьяная девочка лет пятнадцати. Размахивая стаканом с водкой, она что-то кри— чала тоненьким сиплым голоском, но что она кричала — за общим гвалтом разобрать было невозможно.
