— О господи! — тихо неслись шамкающие звуки беззубых ртов старцев-богомольцев, размашисто осенявших себя широким крестом.
Когда Путилин и я приблизились к паперти и, миновав ее, вошли в церковь, нас обступила озлобленная рать нищих.
— Это что еще за молодчики объявились? — раздались негодующие голоса.
— Ты, рвань полосатая, как смеешь сюда лезть? — наступала на Путилина отвратительная старая мегера.
— А ты что же, откупила тут все места, ведьма? — сиплым голосом дал отпор Путилин.
Теперь взбеленились уже все:
— А ты думаешь, мы тут просто так стоим?! А? Да мы все себе местечко покупаем, ирод окоянный!..
— Что с ними долго разговаривать! Взашей их, братцы!
— Выталкивай их!
Особенно неистовствовал страшный горбун. Все его безобразное тело, точно туловище чудовища-спрута, колыхалось от совершаемых им порывистых движений. Его длинные цепкие руки-щупальца готовы были, казалось, схватить нас и задавить в своих отвратительных объятиях. Единственный его глаз, налившись кровью, полыхал бешеным огнем. Я не мог удержать дрожи отвращения.
— Вон! Вон отсюда! — злобно рычал он, наступая на нас.
— Что вы, безобразники, в храме Божьем шум да свару поднимаете? — говорили с укоризной некоторые богомольцы, проходя притвором церкви.
— Эх, вижу, братцы, народ вы больно уж алчный!.. — начал Путилин, вынимая горсть медяков и несколько серебряных монет. — Без откупа, видно, к вам не влезешь. Что с вами делать? Нате, держите!
Картина вмиг изменилась.
— Давно бы так… — проворчала старая мегера.
— А кому деньги-то отдать? — спросил Путилин.
— Горбуну Евсеичу! Он у нас старшой. Он — староста.
Безобразная лапа чудовища-горбуна уже протянулась к сыщику. Ужасающая, бесконечно алчная улыбка зазмеилась на его страшном лице.
— За себя и за товарища? Только помните: две недели третью часть выручки — нам на дележ. А то все равно сживем!..
Ранняя обедня подходила к концу. Путилин с неподражаемой ловкостью завязывал разговор с нищими и нищенками о вчерашнем трагическом случае у паперти Спаса.
— Что вы, почтенный, насчет этого думаете? — с глупым лицом обращался он несколько раз к горбуну.
— Отстань, обормот!.. Надоел! — злобно сверкал тот глазом-щелкой.
— У-у, богатый черт, надо полагать! — тихо шептал новоявленный побирушка соседу-нищему.
— Да он нас с тобой, брат, тысячу раз может купить и перекупить! — ухмылялся тот. — А только бабник, да и заливает здорово!..
По окончании обедни оделенная копейками, грошиками и пятаками нищая братия стала расходиться.
