* * *
Пейдж
Я так крепко цепляюсь за руку Эрин, что она, наверное, совсем онемела. Но Эрин не жалуется, она — моя опора и партнёр по родам.
Шесть недель курсов материнства не подготовили меня к такой боли, как роды. А я-то думала, что это спазмы — своеобразная пытка. Они и в пыль не попадают кошмарной боли, пожирающей моё тело с каждой схваткой.
Я поклялась, что не буду плакать, визжать и вопить, как женщины, которых можно увидеть в фильмах и видеороликах о родах, но у меня не выходит сдержать слёзы и болезненное хныканье.
Больно. Господи, как это больно.
— Ох, Пейдж, ты так хорошо справляешься.
У меня нет сил или воли, чтобы поднять голову на пару сантиметром и заглянуть в лицо Эрин. Хватает того, что она здесь, держит меня за руку — или даёт мне выжать из неё кровь.
— Больно, — исторгаю я жалобный стон, чувствуя начало новой схватки, затягивающейся как верёвка вокруг моего раздувшегося живота. Боже, как бы я хотела не быть такой идиоткой и не ждать столько, чтобы сказать маме и Эрин, что, кажется, рожаю. К тому времени, как меня доставили в больницу, у меня отошли воды, а шейка матки расширилась на восемь сантиметров. Врач неотложной помощи сказала, мне ещё повезло, что я не родила в машине.
Пять минут спустя роды перешли во вторую стадию, и вместе с тем исчез всякий шанс на эпидуральную анестезию. Теперь мне не оставалось ничего, кроме как изо всех сил терпеть боль.
— Ладно, Пейдж, я досчитаю до десяти, а потом хочу, чтобы ты начала тужиться. — Одетый в стандартную зелёную форму Доктор Сэмюэль занял место между моими раздвинутыми ногами, глядя на меня поверх бифокальных очков и награждая одобрительным кивком.
Я подключена к аппарату, отслеживающему мои схватки, и как только на мониторе появляется новая, он приказывает мне тужиться.
Сжимая руку Эрин и холодные, стальные перила больничной койки, я тужусь изо всех сил. Во время интервалов отдыхаю, и под отдыхом я имею в виду — перевожу дыхание и издаю стоны, чтобы не кричать.
Тридцать минут спустя со спутанными на голове волосами и струящимся по шее потом, я делаю последний рывок и выталкиваю ребёнка наружу.
— Никакой ошибки. Это девочка, — объявляет доктор Сэмюэль из-за маски. Я слышу улыбку в его голосе.
Взволнованной Эрин разрешают перерезать пуповину, прежде чем доктор поднимает малышку, показывая её мне. Вся в подтёках крови и слизи с продолговатой головой, она всё равно самый красивый ребёнок, которого я видела.
Брианна — имя, которое выбрала я, в том случае если УЗИ показал верно, и родится девочка.
