Если и не его взгляд, направленный на меня, как будто я хуже твари, то брошенное ругательство, будто он уже не может остановиться, подсказало мне, насколько Митч взбешён. Я могла сосчитать на пальцах одной руки сколько раз, слышала это слово, вырвавшееся из его рта, когда мы были вместе.
— Митч, я уже извинилась. Что ещё ты хочешь, чтобы я сказала? — Ничего из сказанного мной сейчас не изменит прошлого.
— Как насчёт того, чтобы попытаться сказать мне правду, — он отступает, как будто не в состоянии больше находиться со мной рядом.
— Я сказала тебе правду, — слабо возражаю я, делая всё возможное, чтобы ослабить натиск слёз.
— Ну да, точно, — огрызается Митч, обращая на меня взгляд полного презрения. Когда он поворачивается на пятках и начинает идти к двери, я бессознательно следую за ним. Прежде чем я успеваю сказать ещё хоть слово, он уже мчится по лестнице вниз.
Я так ошеломлена его внезапным уходом, что единственное, что могу делать — слушать, как он уходит, захлопнув за собой входную дверь. Несколько секунд спустя его машина с рычанием оживает.
Я же так и стою там, сжимая руками дверную ручку до побелевших костяшек, пока не перестаю слышать его машину.
— Пейдж, — зовёт мама снизу.
Всё ещё пребывая в состоянии шока, я выхожу в коридор и приближаюсь к лестнице с почти парализующей болью в груди. Опускаю взгляд на маму, стоящую у подножия и держащуюся за перила.
— Митч уже ушёл? — спрашивает она озадаченно.
Боюсь, что если попытаюсь заговорить, то сломаюсь, поэтому просто киваю.
Мама начинает подниматься по лестнице, её недоуменное выражение лица теперь становится совершенно озабоченным.
— Милая, что случилось? Вы поругались?
Чем ближе она ко мне, тем труднее сдерживать слёзы. Губы дрожат, а слёзы застилают глаза. Мысли о потере Митча и том через что из-за меня придётся пройти моей маме, приносит больше боли, чем, мне кажется, у меня получится вынести.
— Детка, что произошло? — вопрошает она совершенно напуганным, тревожным голосом.
Она спешно преодолевает последние несколько ступенек, мгновенно притягивая меня в объятья.
И тогда я окончательно теряю контроль. Слёзы теперь никак не остановить, и они проливаются неуклонно и мощно.
— Пейдж, детка, в чём дело?
Она нежно держит моё лицо в ладонях, а её тон настойчивый.
Я выхватываю воздух, прежде чем сказать:
— Я беременна.
Ошеломлённый вздох срывается с её губ. За ним следует пауза, после которой она смежает веки и глубоко вдыхает через нос. Когда мама снова открывает глаза, у меня не остаётся сомнений, как сильно по ней ударила эта новость. Она выглядит опустошённой.
