Но деревце – это всего лишь деревце. Оно качается на ветру и растет без единой мысли. Мы, люди, можем гораздо больше. Мы способны не только видеть взаимосвязи, но и создавать их, порождая совершенно новые реальности и миры. Становясь архитекторами этих миров, мы обретаем власть.
Лао-цзы и Путь
Китайский философ Лао-цзы, которому приписывают авторство «Дао дэ цзин», – фигура загадочная. Мы не знаем, когда он жил; есть версия, что человека с таким именем вообще не существовало. В переводе с китайского «Лао-цзы» означает просто «старый учитель»: так могли назвать кого угодно. Но впоследствии люди попытались воссоздать портрет автора этого удивительного текста. В итоге сложился образ великого мудреца, родившегося еще до Конфуция; ходят легенды, что он жил триста лет, а кое-кто даже утверждает, будто после Китая Лао-цзы отправился в Индию, где его знали как Будду. Кроме того, Лао-цзы получил известность как основатель философской школы, а впоследствии и целого религиозного течения – даосизма. В одном из мифов Лао-цзы назван божеством, сотворившим космос, а «Дао дэ цзин» – книгой его божественных откровений.
Однако Лао-цзы не был создателем даосизма: сам термин «даосизм» появился на несколько веков позже трактата «Дао дэ цзин». Основателем учения его назначили задним числом, по-видимому, потому, что в книге часто упоминается Путь.
Даже те, кто слышал о Пути-Дао, представление в большинстве своем имеют о нем довольно смутное. Представьте классический китайский пейзаж: кисть и перо искусно передают контуры укрытых туманом гор, легкими касаниями намечают деревья и человека, такого маленького, что его почти не видно: пилигрима, обретшего утешение в необъятности земных просторов. На Западе в этих картинах видят стремление человека удалиться от общества в поисках гармонии с природой. Нам кажется, что они изображают мир как данность, к которой люди должны приспосабливаться, чтобы достичь внутреннего покоя и безмятежности.
Так обычно воспринимают Путь: как идеал, существующий «где-то там»; как утраченное природное совершенство, к которому нужно вернуться. У многих «Дао дэ цзин» ассоциируется с полумифическим золотым веком, когда жизнь была проще и чище, а люди походили на пилигрима с картины: растворялись в природе и естественном ходе вещей и были ближе к Пути.
Однако такое толкование возникло лишь в девятнадцатом веке, когда Запад объявил себя современным и назначил Восток своим антагонистом. Оно скорее отражает наши романтические представления о гармонии и безмятежности традиционного Китая, чем содержание самого «Дао дэ цзин».
