Однако человек не может все время жить на вершинах – ни в прямом, ни в переносном смысле этих слов. Надо спускаться вниз, к другим людям. Именно это я и сделал – стал спускаться вниз через чащу из зеленых дубов, которая окружает искусственное озеро Салиме.
Во второй половине дня в самом сердце этого леса я столкнулся со странным существом. Первый человек, которого я увидел, спустившись со своей вершины, издали был похож на лесного духа. Человек античной эпохи посчитал бы его сатиром, фавном или воплощением лесного божества. Но когда я подошел ближе, стало ясно, что он больше приносит жертв Вакху, чем Пану: мужчина был сильно пьян. И все же это был паломник, и даже самый паломнический из них. Мне часто случалось встречать в дороге пеших странников с одной или двумя деталями традиционного наряда паломников, к примеру, с посохом или ракушкой. Но на этом человеке был полный наряд – плащ до лодыжек, шляпа с поднятыми надо лбом полями. К одежде повсюду приколоты кресты святого Иакова и ракушки всех сортов – от обычных, купленных в рыбном магазине на углу, до серебряной броши в виде стилизованной ракушки. К его большому посоху были подвешены, как в Средние века, тыквенные бутылки грушевидной формы. Единственной уступкой современности было то, что он нес на спине рюкзак с двумя лямками, а не старинную суму. Но рюкзак был старинного типа – из бежевого холста, так что подходил к остальному наряду.
Лицо мужчины тонуло в седой бороде, густой и лохматой, как кустарник в окружавшем нас лесу. Когда я остановился перед паломником, он долго рассматривал меня очень светлыми глазами, глубоко сидевшими в опухших из-за отека глазницах. Он держался за свой большой посох обеими руками и качался из стороны в сторону.
– Бон Камино! – сказал я.
Он пробурчал что-то пьяным голосом. Я с трудом понял, что он ответил:
– ‘утен ‘аг!
Это явно было сказано по-немецки. Я оживил в уме свои школьные воспоминания и сказал ему несколько слов на его языке. Он кивнул, несколько раз качнулся из стороны в сторону вокруг посоха, а потом спросил меня, немец я или нет. Только очень пьяный человек мог иметь какие-то сомнения по этому поводу, учитывая мое плохое знание немецкой грамматики и мой акцент. Я ответил, что я француз; он долго и медленно шевелил челюстями, пережевывая ответ. Внезапно он оторвал одну руку от посоха, направил на меня свой узловатый указательный палец, потом стукнул этим пальцем меня по груди и воскликнул по-немецки:
