— Ну, Вы, князь, целую лекцию пытаетесь прочитать нам, все это конечно интересно, но все эти «полицейские агенты», «диверсанты», убийство безоружных, все это так неблагородно, разве достойно это офицера?
Вот так вот, это что, намек на мое участие в событиях 9 января? Камень в мой огород. Это уже похоже на прямое оскорбление, такого спускать никак нельзя.
— Поручик, я считаю, что защита интересов Родины — основная обязанность русского офицера. А рассуждения о «благородных и неблагородных» способах этой защиты — ничто иное, как попытка уклониться от этой обязанности, заменить ее диванными разговорами, а в некоторых случаях — просто нежелание жертвовать собой, или попросту сказать, трусостью.
В комнате наступила мертвая тишина. Корвин покраснел и через несколько мгновений вымолвил:
— Князь, Вы меня обвиняете в трусости?
— Только в той мере, поручик, в какой Вы сомневаетесь в моем благородстве.
К этому времени подошел командир эскадрона ротмистр Абелешев.
— Господа, прошу прекратить все это. Я, право, считаю, что Вы не правильно друг друга поняли.
— Я никого не думал оскорблять, утверждая, что существуют определенные правила ведения войны и любой благородный офицер должны следовать эти правилам, — пытается сдать немного назад Корвин, перекладывая на меня решение о дальнейшем развитии конфликта.
Но последнее слово должно остаться за мной, не ему тягаться в словесных баталиях с представителем рода Белогорьевых.
— В таком случае у меня нет претензий к поручику, но прошу его покинуть мой дом, — вскинув голову и чуть отвернувшись, всего на четверть отворота, даже меньше, высокомерно произношу я. Теперь Корвину остается или проглотить почти прямое оскорбление или дальше идти на развитие конфликта, но тогда, формально, зачинщиком выступает он.
— Что Вы скажете, поручик? — обратился Абалешев к Корвину.
Тот покраснел еще больше, что — то буркнул, развернулся и вышел из квартиры.
Я думаю, что данный случай надо рассмотреть в офицерском Собрании, — строго сказал Абалешев.
Присутствующие, до этого момента жавшие по стенкам понемногу стали выдыхать.
— Ну, право, господа, не стоит портить вечер. Корнет, Вы пригласили нас по какому случаю? Вот и переходите, наконец к основной теме вечера! — попытался оживить обстановку поручик Коленкин.
— Да, господа, прошу к столу, не дело это, когда бокалы простаивают, — очнулся я, хотя настроение, надо сказать, у меня несколько подпортилось.
Народ зашевелился, стали рассаживаться за стол, послышались сначала робкие шуточки, но постепенно обстановка нормализовалась, как может нормализоваться обстановка в компании молодых людей, сверстников, связанных между собой общими интересами и сферой деятельности. Я опустил звезду ордена в чарку с водкой, оставив стандартную колодку, обтянутую муаровой тканью красного цвета с двойной белой каймой снаружи. На меня странно стали смотреть присутствующие офицеры. Да, лопухнулся я, видно обычай так отмечать награду еще не пришел.
