Они действовали быстро и слаженно, словно давно репетировали этот исход. Муж, одевшийся за минуту, схватил в охапку ребят, буквально выдернув их из кроваток, завернул в какое-то одеяло, сгрёб детские вещи, до которых смог дотянуться. Прижал дочку и сына к себе, нашарил в кармане ключи от машины. Не оборачиваясь, выбежал из квартиры, зная, что Жена бежит за ним:
«И кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего;
И кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои…»[1] Помчался по ступенькам вниз: лифт уже не работал. «Хорошо, что у нас восьмой этаж, а не двадцать четвёртый!» – мелькнула мысль. Детишки заворочались, просыпаясь, дочка слегка захныкала.
– Тихо, тихо, – пробормотал он, задыхаясь от бега, – уже сейчас, уже скоро…
Хорошо, что машину вчера оставили на уличной стоянке, а не в подземном паркинге. Он, еле переводя дух, кинулся к дверце, бросил детские вещи на капот, освободил левую руку. Изогнувшись, достал ключи, нажал брелок сигнализации, попытался открыть дверцу. Правая рука занемела совершенно, дети уже не спали, начали выворачиваться, капризничать. Жена подоспела в последний момент, быстро открыла машину, помогла забросить ребят на заднее сиденье.
Кинули следом их одежду, захлопнули дверцу.
Жена, забравшаяся с другой стороны, уже сидела рядом с детьми, что-то успокаивающе говорила, прижимала к себе. Он бросился на водительское место, включил зажигание. Старенький верный внедорожник завёлся сразу. Еле выждав время прогрева, Муж тронулся с места, завернул за угол. Едва успел улечься лёгкий сквозняк, пролетевший за ними следом, как 24-этажный дом, который они только что покинули, стал медленно, беззвучно оседать, будто песчаный холм. Только песок не оставался на асфальте, а закручиваясь лёгкими бурунами, словно стекал в невидимые воронки и вскоре лишь ночной ветерок перекатывал по земле пыльные облачка. В зеркале он увидел расширенные от ужаса глаза Жены.
– Тише, родная, – он пытался говорить спокойно, хотя самого била нервная дрожь, – только, ради Бога, тише! – показал глазами на детей.
Те, прижавшись к матери, сидели тихо, словно мышата. Они свернули на широкую улицу. Невдалеке горел дом, рядом орущая толпа ломилась в закрытый продовольственный магазин. Раздался звон разбитой витрины, люди кинулись внутрь. Вдруг чёрное ночное небо располосовала длинная ветвистая молния, и почти сразу грохнул невероятный по силе раскат грома. При ярчайшей вспышке они увидели город, в нескольких местах багровевший пожарами, мечущихся по улицам людей.
