В его каштановых волосах, тлеющих последними вздохами пламени там, где их пронизало вечернее солнце, ярко синели лепестки колокольчиков.
‒ Но вы тоже Вэй, милорд.
Он внимательно поглядел на меня. Прямо в глаза, впервые сегодня. В преломлённых слоёными облаками лучах заката его медные ресницы казались почти чёрными.
‒ Проницательное замечание.
‒ Меня переполнение Кружев не пугает.
Он так медленно вздохнул, что слетевший с венчика лепесток не падал в траву, а словно струился.
‒ Чен, дорогой. Надеюсь, ты понимаешь, что пытаешься мне сказать?
«Не уверен. Но попробовать стоило».
‒ Да, конечно.
‒ Похоже, я всё-таки поторопился с теорией, помешав куда более познавательному постижению урока на практике. Та девочка, Идрис, будет весьма рада твоему появлению и новости, что исключительно ради её прелестных глаз, руки улыбки запрет на любовные ласки для тебя отменён.
‒ Милорд, ‒ я вполне успешно скопировал его давешнюю мягкую интонацию, и он как-то очень полностью замолчал ‒ только глаза из-под полуопущенных ресниц бледно светились, чередуя золото с холодом изумруда. ‒ А какая разница? Люди устроены схоже. Женщины сложены немного иначе, но это мелочь, а Вэй знают свойства тела достаточно, чтобы доставить радость друг другу.
Он сдержанно усмехнулся, напомнив крадущегося к семейству оленей тигра.
‒ Ты неосторожен. Учитывая твою внешность и суть, это предложение звучит столь заманчиво, что другой Вэй на моём месте мог бы принять его.
‒ Какой смысл предлагать, не ожидая, что это могут принять?
‒ Мальчик мой, я польщён и признателен, но как идея это не забавно, а как план действий ‒ исключено. ‒ Он неясно дёрнул краем губ ‒ то ли скрывал гнев, то ли желание рассмеяться. ‒ Пойди погуляй. Собери для Идрис цветов и займи своё воображение и всё остальное более безопасным способом разочароваться.
‒ Я не хочу разочаровываться. Милорд.
Я помедлил. Он в таком тоне может изъясняться часами, а меня он знает ‒ думает, что знает, ‒ и ждёт обычного тумана, недосказанности, танца на грани лжи; всего, что прячет и защищает меня… от открытости, обнажённости. Слабость. Слова из старой сказки всплыли внезапно: «И в слабости сыщешь силу», ‒ а разве я ищу не той силы, где суть и помыслы требуют сделать душу обнажённой?
«И не только её… Трясины, ты ‒ Вэй, так не думай в сумрачных категориях!»
‒ Вы ведь хотели напугать меня. Прежде вы меня не останавливали. И с веерами, и в том сражении, где я умирал и коснулся Камня, вы всегда отпускали меня поступать по-своему! Но если вы вмешались… и та пустота в миг наслаждения… я не хочу испытать подобное. Нет.
