Как попала сюда, она не помнила. Семь дней назад; первый был просто мутной жутью, на второй её покормили немножко и объяснили, чего от неё хотят, и она сказала: да, я буду воровать для вас, только не надо больше бить меня, не надо, пожалуйста!.. думая: а теперь выпусти меня ‒ и этому фарсу конец, а ты и поверил, идиот несчастный, что болью можно меня запугать?
Она свернулась клубочком на грязном полу. Холодно. Он всегда будет отбирать одежду? В его игре есть ещё один миленький ход, пока мне везло, но скоро, сегодня, быть может… Я могу вынести всё, что он сделал, что он делает, но если он решит… если он… я не выдержу. Вот тогда я и вправду сломаюсь.
В комнатушке не было окон; лишь врождённое чувство времени говорило ей, сколько прошло дней. На улицу он её вывел, но убежать не вышло. Он не поверил, конечно. Следил. И стоило попробовать… Она усмехнулась, чтобы не всхлипнуть. А вчера уже не пыталась. Да у неё бы и не хватило сил. Не до побега, если каждый шаг даётся с трудом, и даже дышать больно. Ну и дурочка. Сама виновата.
А вот слух у неё тут необычайно обострился. Или там, за дверью, и хотели, чтобы она слышала?
‒ Слишком маленькая. С детьми связываться опасно. Их обычно ищут, знаешь ли. И находят.
‒ Эту искать не будут. ‒ Смешок, который она уже знает. ‒ Она из цветочников. Мне всегда везёт.
‒ Пока много не откусишь, ‒ возразил второй голос, молодой и незнакомый. ‒ Поостерегись.
‒ Не тебя же, ‒ вкрадчиво заметил её мучитель. ‒ Тебе-то зачем? И где бы ты был сейчас, если б не я?
‒ Хороший вопрос. Ты уверен, что мне стоит думать над ответом?
Снова смешок. Не очень он уверен. С кем ты там обо мне болтаешь? На приятеля что-то непохоже…
‒ Ты держись меня, я-то друзей не забываю. А она невидимка, каких я сроду не встречал, точно. Сам чудом углядел. А славненькая птичка, ‒ теперь смешок довольный. ‒ Можно заодно и повеселиться.
‒ Не знал, что ты занялся детишками. ‒ Второй хмыкнул. ‒ Подыскать парочку пятилеток?
‒ Она не больно-то деточка! ‒ Смеётся… но и злится тоже. Нет, они не друзья. Но ей не всё ли равно? Тот, второй, наверняка не лучше. Крысы, если друг друга и покусают, в милых котяток не превратятся.
Беседа перешла в бормотание, затем утихла: парочка от двери удалилась. Я была права, думала она, безнадёжно глядя во тьму. Он планирует именно то, чего я боялась. Как мне отсюда выбраться, Лэй?!
Полиция… Нет. Не для неё. Даже если бы он не пугал её историями о том, что делают с сенсами-цветочниками за воровство. Она всё-таки не цветочник (а он и поверил ‒ не зря училась вешать лапшу сенсам!), и СБР, дорогие опекуны, быстренько бы вмешались: им огласка всего, с нею связанного, ‒ как рыбке зонтик. Да, она могла бы позвать на помощь, когда её выпускали на «охоту». Но потом… Рейн. И уж тогда откроется всё: ложь, куча глупостей, самоуверенные планы ‒ и финал: игра в дрессировку, побои, страх, унижение… и лицо Рейна. Его глаза ‒ и она, сейчас.
