Мелодии Кружев вспыхивали и звенели вокруг него многоцветными обертонами: других, в отличие от него, учили. Он видел: и Орис, и Кит, на два года того постарше, и Джаэлл с блистающим «вэйским» взором, внушающий почти такое же благоговейное чувство, как и сам учитель, ‒ все они, то вместе, то порознь, сопровождали учителя в прогулках по саду или надолго исчезали за единственной из дверей, которая была заперта. А может, именно для него не открылась ‒ он ничуть бы не удивился. Если бы ему велели убираться на все четыре стороны, поскольку в ученики он не годится, он не удивился бы тоже…
Джаэлл, выйдя из той двери, с впечатляющей вспышкой исчез ‒ «нырнул» (некоторые особые слова Вэй Эвин уже выучил). Я не выучу ничего, кроме слов, если не осмелюсь, с уничтожающей ясностью понял он, если не войду туда сегодня, сейчас. Он ждёт меня там, за дверью. Он проверяет меня.
Постучать не успел: дверь отворилась сама. Эвин отпрянул, но Луча в дверном проёме не было, а когда робко заглянул, увидел его на кушетке у распахнутого окна, откуда в комнату залетали лепестки арилий и оседали на подоконнике, некрашеном дощатом полу и волосах Луча ароматными розовыми лодочками. Луч, одетый в нечто мягкое и, против ожидаемого, не чёрное, а белоснежное, уютно свернулся по-кошачьи, подобрав под себя ноги, и смотрел на Эвина с лёгкой усмешкой на губах.
Кроме кушетки, покрытой дымчато-серым мехом горного тигра, никакой мебели в комнате не было. Ткань на стенах тоже показалась мальчику серой, но почти сразу он заметил на ней лазурные и кремовые разводы, потом искорки тут и там, будто стены осыпаны пылью из бриллиантов, затем они и вовсе стали перламутровые… Эвин моргнул. Просто серые, как пепел. Ой, он пялится на стены, а Луч…
‒ Ну, заходи. Иди сюда, ‒ изящная узкая рука коснулась кушетки, ‒ присядь. Тебе нравится дом?
‒ Очень, ‒ и вдруг выпалил: ‒ Но не всё ли равно, я же просто… ‒ и замер, с отчаянием думая: конец, он не простит. Я заставил его ждать три дня ‒ а теперь сомневаюсь в разумности его вопросов!
‒ Просто Вэй, а?
Мальчик изумлённо поднял голову: вместо гнева и немедленного выбрасыванья из комнаты, дома и числа подопечных Луч смеялся.
‒ Или ‒ просто менестрель?
‒ Просто ученик, ‒ выдавил он. ‒ Простите, милорд мой магистр. Это глупо… да?
‒ Принижать себя у Вэй не принято, дорогой. Равно как и играть словами, говоря с учителем. Быть менестрелем отнюдь не просто, учеником Луча ‒ тем более. А моим учеником ‒ в особенности.
