"Нѣтъ" -- сказалъ Шурке -- "эта игра слишкомъ утомительна. Надобно безпрерывное вниманіе и память; я готовъ, ежели вамъ угодно, на реванжъ, въ банкъ." -- И конечно, конечно, лучше въ банкъ -- сказалъ Змѣйкинъ.-- И мы будемъ играть, a теперь сидимъ и смотримъ мы на васъ, какъ болваны ! Дѣлай-ка намъ банкъ, Карлъ Адамовичъ!
Шурке, по обыкновенію, вынулъ кипу ассигнацій и множество золота. Змѣйкинъ и Вампировъ начали понтировать. Одинъ изъ нихъ представлялъ ролю Удушьева: также проигрывалъ, рвалъ карты и кидалъ ихъ, съ досады, подъ столъ; другой также отыскалъ руте, и приглашалъ Аглаева воспользоваться его открытіемъ. Но всѣ усилія ихъ остались безполезными. Бывъ предупрежденъ Удушьевымъ, Аглаевъ видѣлъ теперь всѣ фарсы, и никакъ не могли вовлечь его въ банкъ. Но онъ условился съ Шурке съѣхаться, на другой день, опять къ Змѣйкину, и снова играть въ дурачки.
"Нѣтъ! теперь не было никакого плутовства," думалъ Аглаевъ, "а просто злое несчастіе преслѣдовало меня. Попробую, что будетъ завтра. Неужели, фортуна! ты никогда не улыбнешься мнѣ?" Даль-нѣйшее размышленіе привело его къ тому, что надобно рѣшиться самому схватить фортуну, какъ говорятъ игроки, за тупей, т. е. самому играть навѣрное. Онъ слышалъ, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, что одинъ, подобный ему, ограбленный до послѣдней копѣйки, отважился поддѣть извѣстныхъ и опытныхъ игроковъ на самую простую штуку: стеръ съ шестерки одно боковое очко, поставилъ темную, съ тѣмъ, что еже-ли выиграетъ четверка, показать карту съ того бока, гдѣ стерто; a ежели шестерка, то перевернувъ проворно карту, показать ее, зажавъ пальцемъ стертое очко. Такой дерзости никто не могъ ожидать; бѣднякъ воспользовался хитростью, и выигралъ около ста тысячь. Аглаевъ рѣшился пуститься на эту-же простую штуку; приготовилъ такую карту, и положилъ ее, на всякій случай, въ карманъ. Ему пришли было въ голову извѣстные стихи, которые прежде часто повторялъ онъ, и говорилъ даже, что это его девизъ:
S'il faut opter, si dans ce tourbillon
Il faut choisir d'être dûpe on fripon:
Mon choix est fait, je bênis mon portage --
Ciel, rends-moi dûpe, mais rends moi juite et sage.
(Ежели въ вихрѣ свѣта должно избирать: чѣмъ быть -- жертвою плутовства, или плутомъ? выборъ мой сдѣланъ, и я благословляю свой удѣлъ! Провидѣніе! пусть буду я обманутъ, но сохраню мою правоту!).
Но Аглаевъ былъ уже слишкомъ завлеченъ. Стихи эти только мелькнули въ его памяти, и никакого дѣйствія не имѣли.
