свою. Это было въ подмосковной, куда мы теперь ѣдемъ. На праздникъ приглашены были родные, и многіе изъ сосѣдей. Послѣ обѣдни, молебна, и угощенія всѣмъ дворовымъ и крестьянамъ, когда за нашимъ обѣдомъ стали пить за здоровье виновниковъ праздника, я, но данному мнѣ отъ батюшки знаку", встала изъ-за стола, и вмѣстѣ съ нимъ подошла къ доброй нашей старушкѣ. Батюшка, съ бокаломъ въ рукѣ, нѣжно поцѣловалъ ее, и со слезами сказалъ ей: "Двадцать пять лѣтъ дѣлала ты меня совершенно счастливымъ; да наградитъ тебя самъ Богъ! Призываю милость и благословеніе Его на тебя, истинный, вѣрный другъ мой! Тебѣ не страшно предстать передъ престоломъ Божіимъ: ты исполнила опредѣленіе твое на земли; ты была доброю, примѣрною женою и матерью. Объ одномъ только прошу Бога, чтобы дочь наша была похожа на тебя!" -- "Можешь вообразишь" -- продолжала Свіяжская -- "какъ была тронута матушка. Со слезами бросилась я цѣловать ея руки; она поперемѣнно обнимала, то меня, то батюшку, и отъ слезъ могла сказать только: "Другъ мой, друзья мои, истинные мои друзья, сокровище, счастіе мое на землѣ! чѣмъ и какъ мнѣ благодарить Бога за милость Его!" Всѣ гости, и даже служители, находившіеся при столѣ, были тронуты и плакали. Батюшка прекратилъ эту сцену, махнувши платкомъ.
Тайно приготовленные имъ музыканты заиграли, по старинному обычаю, тушъ; трубы и литавры загремѣли, и вдругъ кругомъ дома раздалось радостное: Ура! Ура! Этотъ сюрпризъ сдѣлалъ батюшкѣ старый его каммердинеръ, которому поручилъ онъ приготовишь музыкантовъ, приведя ихъ во время обѣда, такъ, чтобы матушка не видала. Старикъ сказалъ потихоньку нѣкоторымъ изъ дворовыхъ, чтобы они стояли у окопъ подлѣ дома, и въ то время, когда музыканты заиграютъ, закричали: Ура! Но Староста, узнавъ объ этомъ отъ дворовыхъ, объявилъ крестьянамъ, и всѣ, отъ мала до велика, собрались, и мужики и бабы. Подлинно, они сдѣлали намъ настоящій сюрпризъ: такъ всѣ закричали, что затряслись окна, и мы вздрогнули отъ такой нечаянности! Окончился праздникъ, какъ обыкновенно -- прибавила Свіяжская.-- Батюшка открылъ балъ съ матушкою, Польскимъ; потомъ вся молодежъ, въ томъ числѣ и я была, усердно танцовали, былъ фейерверкъ и иллюминація. Все это помнитъ нѣчего; но сцены за обѣдомъ я въ вѣкъ не забуду!"
Въ подмосковную Свіяжской пріѣхали довольно рано. Вездѣ видѣнъ былъ отличнѣйшій порядокъ. Деревня была поселена но плану, съ большими промежутками между строеній; повсюду замѣтно было изобиліе и устройство: гумны у крестьянъ, огороды, задніе дворы, все было обгорожено; избы, овины, клѣти, анбары покрыты; передъ каждымъ дворомъ находился палисадникъ, и посажены были деревья; проулки между дворами представляли вездѣ прекрасныя аллеи; среди выгона построенъ былъ большой, запасный, каменный магазинъ, крытый желѣзомъ, и этотъ магазинъ носилъ не пустое названіе, но всегда наполнялся мірскимъ, общественнымъ хлѣбомъ, и обеспечивалъ крестьянъ на случай неурожая. Подлѣ магазина стояло, подъ навѣсомъ, нѣсколько пожарныхъ трубъ и инструментовъ. По берегу рѣчки построено было нѣсколько крестьянскихъ бань, и вырыты въ землѣ лѣтнія печи, для печенья хлѣбовъ и приготовленія кушанья, потому, что по заведенному еще при отцѣ Свіяжской порядку, на все лѣто въ избахъ печки были запечатаны. Устроенныя, въ замѣнъ ихъ, землянки, и сдѣланные надъ ними, на случай ненастья, навѣсы, представляли возможность крестьянамъ не разводить огня по избамъ, что очень часто бываетъ причиною пожаровъ въ деревняхъ, особенно-же въ рабочее время, когда остаются дома иногда одни только ребятишки и слабыя старухи.
