Офицер прибавил, что в числе прочих просителей находится дворянин Саблуков.
Потемкин вспомнил, что выхлопотал в Сенате для дворянина справедливое решение его дела.
«А ведь это будущий тесть моего поганца Брускова, — подумал он. — Вот уж добром за зло плачу… Что ж? по-христиански…»
И он прибавил адъютанту:
— Благодарить явился? Скажи, что не стоит благодарности. Пущай с Богом едет к себе в вотчину и спокойно землю пашет да хлеб сеет. А швед пусть позлится еще…
Адъютант вышел и тотчас снова вернулся, докладывая, что г. Саблуков слезно молит князя допустить его к себе… ради важнейшего челобития…
— Опять челобитие? Что ж у него другая тяжба, что ли? Зови!
Дворянин Саблуков вошел в кабинет и стал у дверей.
— Ну, поздравляю… Победили ябедников… Что же тебе еще от меня?
— Ваша светлость — Бог наградит вас за ваше добросердие… Да. Я получил извещение… Достояние мое спасено… Правда торжествует, закон… Но счастья и спокойствия нет в моей семье. Дочь моя старшая в безнадежном состоянии. Помогите… Троньтесь мольбою старика отца…
Саблуков опустился на колени…
— Я-то что же могу…
— За спасение достоянья своего не молил вас коленопреклонением… А теперь вот…
— Дочь больна у вас, говорите вы?
— Да-с… И не выживет! сказывают здешние медики… Помогите…
— Да я… Я в медицине — что же? — заметил Потемкин, смеясь.
— Тут не лекарствия нужны… Тут душевная болезнь. И вы одни можете ее поднять на ноги, возвратить ей сразу жизнь…
— Объяснитесь…
Саблуков объяснил коротко, что дочь его уложила в постель весть об участи, постигшей ее возлюбленного…
— Брускова… Заточение в крепость…
— Да. Помилосердуйте. Спасите… Умрет моя Олюшка — я не переживу.
Наступило молчанье. Саблуков плакал.
— Меня Брусков дерзостно обманул…
— Нет. Вы желали диковинного музыканта услышать, он вам такового и доставил.
— Да зачем с чужим именем! Зачем за дворянина выдал…
— Это в счастье так рассуждают! — воскликнул Саблуков. — Я горд был тоже всю жизнь моим дворянским состоянием, а теперь вот вам Господь, — сейчас в жиды пойду, в крепостные запишусь — только бы мне дитя спасти единокровное… У вас не было детей, ваша светлость!
Князь встрепенулся, будто по больному месту его ударили. Лицо его слегка изменилось. Снова стало тихо в кабинете.
— Да… — проговорил князь. — Думаю, что… Думаю… что я…
Князь замолчал и спустя мгновенье прибавил, вставая и направляясь к столу:
— Ну, поедем лечить твою Олюшку. Своих детей нет — видно, надо чужих баловать…
Саблуков вскочил на ноги и бросился к князю, но не мог сначала ничего выговорить…
