Аншлаг [Рассказы о цирке] | страница 32

Все усмехнулись, даже папа Игорь. А Звонков тут же вышел из образа:

— Вот эту самую фразу говорит сэр Тобби в «Двенадцатой ночи». А в примечании к пьесе сказано, что Шекспир взял ее из фольклора. Так что этой хохме больше чем пятьсот лет, а до сих пор смешно. Вот тебе и старая реприза!

— За-нят-но! — произнес папа Игорь и покровительственно похлопал жонглера по плечу.

В ответ на одобрение Звонков полез к нему со своей энциклопедией, а Вадим выскользнул в дверь.

В гостиничном дворе дребезжали в темноте современные ритмы. Вадим пригляделся — это турнист Самсон в своей машине прокручивает двум поклонницам модные записи. Турнист окликнул Вадима, и они с ветерком понеслись по уснувшим улицам города, развозя поклонниц и довольно долго прощаясь с каждой. В итоге, Вадим входил в гостиницу, даже по цирковым понятиям, поздно.

— Молодой человек!.. — услышал он голос на площадке второго этажа.

Это был папа Игорь с энциклопедией.

— Женя забыл у Регининых книгу, передайте ему, пожалуйста, если не спит.

Принимая книгу, Вадим спросил преувеличенно вежливо:

— Просветились?..

— Просветился, — ответил папа Игорь.

— Правильно! Лучше поздно, чем никогда! — крикнул Вадим и стал бегом подниматься по лестнице.

Увидев в щель, что в комнате Звонкова темно, стучаться не стал и вместе с энциклопедией ввалился к себе.

А на другой день в цирке была лекция. Теперь-то это явление обычное, но оно стало таковым не сразу.

Когда-то, в Пушкинские дни, пригласили в цирк известного ученого, но едва он закончил прочувственную речь, как старый дрессировщик верблюдов, с напряженным вниманием его слушавший, встал и четко спросил:

— Товарищ докладчик (!), а почему в цирке буфет рано закрывают?..

Пушкинист растерялся и чуть не заплакал от негодования, но тут вскочил с места жокей Серж и, спасая положение, воскликнул: «Предлагаю память Александра Сергеевича Пушкина почтить вставанием!» Все встали и стоят, а когда сесть, не знают. Минуту стоят, две, и наконец тот же Серж скомандовал: «Ап!» — и тогда все сели.

Сейчас лишь одна секция зрительного зала была заполнена артистами. На манеже стоял длинный стол, справа от него — трибуна, на трибуне — лектор.

Вадим огляделся по сторонам. Звонков слушал со всем вниманием, а Дымба, поймав взгляд Вадима, исполнил пальцами этюд на тему «есть предложение опохмелиться». Вадим отвернулся и увидел папу Игоря, восседавшего во втором ряду. Старый артист сидел полузакрыв глаза, и можно было подумать, что спит.