Аншлаг [Рассказы о цирке] | страница 11

Силой меня бог не обидел, ловкостью — тоже, и в команде греческого судна я по-любительски, конечно, но все же лидировал в боксе и кое-что соображал в борьбе. Однако выбрать одно увлечение из двух и совершенствоваться в чем-либо у меня не хватало времени — я ведь был матросом, да к тому же начинающим, на которого сваливается все.

И вот партнером моим стал этот самый неприметный боксер, пугливо озиравшийся по сторонам. Таким образом, чемпионат составился полностью, все профессионалы были разобраны, кроме дамы со свирепыми бровями. Она не встретила соперника ни среди женщин, ни среди мужчин.

Толпа бросилась покупать билеты, на ходу заключая пари. Кто делал ставки на профессионалов, кто — на любителей. Вскоре зрительный зал набит был до отказа.

А мы очутились на мучном складе, служившем для балагана кулисами. Здесь возле бумажных кулей и каких-то банок началась наша разминка. Но вот зазывала-немец, которого боксеры звали Круцем, вышел на манеж и вызвал первую пару.

Негр и рыжий запрыгали друг против друга. Каждый удар любителя вызывал бурную реакцию зала. Ярмарка, понятное дело, болела за своих.

В перерыве между встречами Круц подошел ко мне:

— Ты здешний?

— Нет, я из Риги.

— Это — Россия?

— Латвия.

— Угу, — буркнул Круц и почему-то объявил публике, что я из Финляндии.

Первое, что мне бросилось в глаза, когда я очутился на манеже, была доска с надписью: «Здесь каждый отвечает за себя». Из-за доски неприметно, как и на раусе, появился мой противник. Сейчас он казался еще более робким, и это придало мне уверенности. Со всем пылом своих девятнадцати лет я кинулся на него и нанес серию ударов, не получив в ответ пи единого! Мое преимущество было столь очевидным, что Круц буквально оттащил меня от противника. А тот, укрывая перчаткой лицо, казался совсем беспомощным.

В перерывах между раундами, я победоносно озирал явно симпатизирующих мне зрителей.

Публика всегда предпочитает молодость. И хотя я ничего особенного не совершил, одно то, что по-петушиному наскакивал на старика, вызывало одобрительные выкрики и дружные аплодисменты.

Но в четвертом раунде, в котором я намеревался нокаутировать профессионала, ноги мои вдруг со странной легкостью взлетели вверх, а голова откинулась назад так, будто ее оторвали.

Больше я ничего не помнил… Очнулся на складе, чувствуя спиной какие-то неровные доски.

Возле меня стоял огромный лысый старик, держа в руке примочку.

— Очнулся? Вот и хорошо, — зарокотал он густым басом и подозвал Круца.