— Что же, вы обдумали то, о чем мы вчера говорили? — спросила принцесса своего спутника. — Решаетесь вы навсегда остаться с нами и быть совсем нашим?
— Разумеется! — поспешно отвечал он. — Как можете вы меня спрашивать об этом! Конечно, теперь я не могу, я не в силах вас оставить, но в конце лета, когда я совершенно успокоюсь насчет вашего здоровья, я отправлюсь в Дрезден и выхлопочу себе у моего двора отставку. Мне, конечно, хотелось бы совсем избежать этой поездки, но она необходима.
— Отчего необходима? — перебила Анна Леопольдовна. — Разве нельзя написать? Я сама напишу, я надеюсь, мне не откажут.
— Да, конечно. Но все же такое дело невозможно будет решить без моего присутствия. К тому же мне необходимо тем на родине покончить все свои дела. Впрочем, я долго не буду в отлучке…
Анна Леопольдовна задумалась.
— Скажите, граф, — вдруг спросила она, пристально взглянув на него, — нравится ли вам Юлиана?
— Что за вопрос? Конечно, нравится. Она не может мне не нравиться уже хоть бы потому, что она преданный друг ваш.
— Нет, но как вы находите ее? Не правда ли, она красивая, милая и умная девушка?
— Конечно! Только я не понимаю, к чему вы меня об этом спрашиваете…
— Постойте, я сейчас объясню вам. Вы согласны навсегда расстаться с родиной, согласны сделаться нашим, следовательно, надо позаботиться о том, чтобы вы здесь хорошо, твердо устроились. Жена ваша давно умерла, вам необходимо вторично жениться, и я нахожу, что лучшей невесты для вас и придумать нельзя, как Юлиана…
Линар невольно остановился и изумленно взглянул на принцессу. Но она не смутилась от этого взгляда: то, что она говорила, было давно уже ею обдумано, взвешено и представлялось ей необходимостью.
— Вы изумляетесь, — проговорила она, — вам не нравится моя мысль? Она и мне самой, может быть, очень не нравится, но иначе нам поступить нельзя. Разберите хорошенько — и сами увидите, что вы непременно должны быть женаты именно на Юлиане, на моем лучшем, дорогом друге. Вы будете моим обер-камергером, тогда никто не посмеет вмешиваться в наши дела и расстраивать нашу дружбу.
Она замолчала. Линар тоже не говорил ни слова, и несколько минут они шли молча.
Он обдумывал слова ее и видел, что она права, предложенная ею комбинация действительно одна только и может обеспечить для них в будущем спокойствие. В том кругу общества, где он провел всю свою жизнь, установились свои собственные взгляды на многие вещи, то, перед чем остановился бы в смущении простой, дышащей более здоровым воздухом человек, что показалось бы этому человеку невозможным, унизительным, позорным, казалось совершенно естественным придворному и дипломату. Но все же Линар иногда, неожиданно для самого себя, оказывался более человеком, чем это допускалось при его общественном положении. И теперь комбинация принцессы его смутила, ему вдруг сделалось как-то неловко.
