Но в ней любовь проснулась по-своему… Чувство в самый краткий промежуток времени выросло, окрепло и овладело настолько всем ее существом, что все мысли были вытеснены из головы одной мыслью о князе Льгове.
Между тем, пока Нилочка сидела задумавшись у себя, а затем, достав письмо Зверева, которое она уже знала наизусть, начала снова перечитывать его, Щепина с сыном уже успели переговорить о князе.
Марьяна Игнатьевна, введя сына в его горницы, тотчас же строго спросила:
— Ты знаешь хорошо этого князя?
— Знаю, матушка, — ответил Борис, смущаясь. — Знаю мало, видел два раза… Но должен его любить и быть ему вовеки благодарным. Да и вы тоже… Он меня чуть не от смерти спас.
— Как от смерти? — воскликнула Щепина.
— Да, матушка, не хотелось мне это вам рассказывать. Думалось, не придется… Но если ныне дело пойдет на то, что вы против него стоите, то я вам все скажу… Но теперь увольте. Только что приехал. А это длинно рассказывать. Ну, завтра, что ли…
— Когда же? Когда же он тебя спас? Когда это было?
— Да только что я в Питер приехал; месяцев шесть еще не прошло.
— Да что же именно? Скажи хоть слово.
— Меня, матушка, могли убить… А князь Льгов заступился… Потерпите до завтра! — усмехнулся Борис.
Щепина опустила голову, и видно было, что она поражена признанием сына.
— Да ведь это, может, пустое и глупое приключение, — произнесла она. — И он вовсе не благодетель тебе какой. Услуга товарищеская в пустом деле. Пустяки.
— Нет. Не пустяки. И я у него в долгу. Мы в долгу. И вам против него грех идти — в чем бы то ни было, не только в таком важном деле, как сватовство. Коли он сватается, то, стало, любит Нилочку истинно. Он не такой, чтобы закидывать глаза завидущие на ее вотчины и деньги. А мне так даже и бог велел ему быть теперь в помощь. Надо отплатить добром за добро. Обратится он ко мне теперь, я за него горой стану против Мрацких и других.
— И против меня, матери родной? — вскрикнула Марьяна Игнатьевна.
— Что вы, матушка… Зачем… Да и вы за князя будете стараться.
— Я?.. Я, глупый! Я буду Нилочку прочить за Льгова?! Помогать ему, когда Нилочка должна быть женою другого, мною ей в мужья нареченного уже лет с десять?!
— А у вас, стало, есть свой жених для Нилочки?
— Вестимо, есть.
— Да коли она его не захочет, вашего-то…
— Захочет… Я заставлю…
— И ваш-то этот любит Нилочку?
— Любит.
— Да стоит ли он князя-то?
— Стоит. Нилочкин жених, мною нареченный ей, — ты.
Борис вскочил с места, стал пред матерью как вкопанный и, широко раскрыв глаза, глядел на нее с бессмысленным выражением в лице.
