— А знаешь ли ты, Нилочка, зачем они приехали? Я тебе об этом не сказывала…
— Точно, Маяня, не сказывала, но я знаю…
— Как?! Каким путем?! — воскликнула Щепина. — Кто посмел тебе мимо меня нашептывать?
Нилочка подпрыгнула раза два как ребенок, потом отбежала, села в свое кресло около угольного окна, выходившего в сад, — ее любимое местопребывание, — и вскрикнула смеясь:
— Садись, Маяня, садись вот сюда!..
Щепина с тревожным лицом быстро подошла, опустилась на стул и пытливо впилась глазами в лицо девушки. Она приняла ее на руки через несколько дней после ее рождения, знала почти семнадцать лет и теперь не находила… Ее Нилочка исчезла!.. Перед ней сидела какая-то другая девушка, которая и смотрит, и говорит совершенно иначе.
— Что с тобой? Христос с тобой! — выговорила Марьяна Игнатьевна, глядя на питомицу и совершенно пораженная превращением, совершившимся на ее глазах в несколько мгновений.
— Ничего со мной, Маяня… Рада я…
— Чему?
— А тому, что князь приехал, и тому, что свататься будет нынче или завтра… Фома Фомич за него говорить будет, а Сергей Сергеевич отказывать будет, а Петр Иванович охать и жалиться будет, но тоже петь в голос Сергею Сергеевичу. А ты опасаться будешь, что и человек-то князь, может, нехороший, и буян, и столичный головорез. Ну, и всякое такое…
— Ну, ну, ну?.. — нетерпеливо и с тревогой в голосе выговорила Щепина.
— Ну, что ж… ничего!.. Всякий-то свое будет выводить…
— А ты-то, ты-то… сама что же?..
— Я-то?.. Я под опекой… Я ничего не могу!.. Как он мне ни приглянулся, как ни будь по душе, — что же я сделать могу?.. Да… одно я сделать могу…
Нилочка протянула руку, положила на пяльцы, стоявшие около ее кресла, точь-в-точь так, как императрица Елизавета на своем портрете держит руку над скипетром, и выговорила, отделяя паузой слово от слова:
— Я… одно… могу… говорить… Нет… нет и нет!.. И… никогда… ни за кого… против воли… замуж не пойду… Годов князю немного, мне и того меньше. Хоть и четыре года подождем до моего совершеннолетия…
— Как ты смеешь так рассуждать? — вдруг вскрикнула Марьяна Игнатьевна, изменяясь в лице.
Нилочка вздрогнула. Взгляд ее сразу стал тревожным. Она откинулась на спинку кресла и широко раскрытыми, почти испуганными глазами смотрела, не сморгнув, в искаженное неведомым ей чувством лицо своей второй матери.
— С каких пор?.. Когда?.. Ничего не понимаю!.. — выговорила Щепина, как бы сама себе. — Никишка-головорез тебя испортил, что ли? Когда ты так рассуждала? Опомнись!
