А за эту последнюю ночь Шумский решился на объяснение с баронессой, на произнесенье рокового слова любви.
— Хватит ли храбрости? — спросил он сам себя, входя в гостиную.
А между тем, надо было пользоваться случаем, возможностью спокойно объясниться. Барон, уже уезжающий, не мог помешать нежданным приходом в гостиную. Люди во время его отсутствия всегда исчезали, дом пустел и в нем воцарялась мертвая тишина.
Ева встретилась с молодым человеком как всегда… безучастно любезно. Она вышла из своей комнаты, плавно и легко скользя по паркету, стройная, красивая, спокойная и медленно протянула ему свою маленькую, белую, как снег, руку с сеткой синих жилок и с ярко розовой ладонью… При этом она улыбнулась ласково, глянула лучистыми глазами прямо в глаза его…
Шумский решился в один миг на дерзость… нагнулся и поцеловал поданную ручку.
Когда он поднял голову и взглянул на девушку, чтобы увидеть впечатление им произведенное, то встретил то же выражение благосклонной ласковости, но несколько более холодное.
— Не делайте никогда этого, г. Андреев, — вымолвила Ева. — Это не следует.
— Простите… Невольно… Я сам не знаю, как случилось это, — прошептал Шумский с такой скромностью, с таким искренним стыдом раскаянья, что сам внутренне подивился своему искусству владеть голосом и лицом.
— До сих пор никто еще не целовал моей руки, с тех пор как я на свете! — вымолвила Ева, слегка оживясь. — И нахожу даже, что это странный обычай — касаться губами руки… Неумный и неприятный. Pardon… Я сейчас возвращусь.
И она тихо вышла из комнаты.
— Руки мыть! — чуть не вслух воскликнул Шумский, стоя среди комнаты, как пораженный громом… — Ведь руки мыть! — повторил он и чувствовал, что лицо его вспыхнуло от досады и даже от другого, более сильного и глубокого чувства. Он был оскорблен… Все его мечтанья последних дней, надежды и ожиданья… все разлетелось в прах.
— Я ей противен! — шептал он. — Я ей гадок… Что ж это… Что ж тут делать? — думал и бормотал он, совершенно потерявшись.
Вероятно, лицо Шумского сильно изменилось, потому что баронесса, выйдя снова в гостиную, участливо глянула на него и, садясь на свое обычное место у окна, заговорила ласковее.
— Сегодня вы что будете делать? Вы хотели брови исправить. Или вернее сказать: одну бровь…
— Извините баронесса, — с волнением выговорил Шумский, становясь перед мольбертом. — Я попрошу вас простить мне глупый вопрос и ответить прямо и откровенно. Вы изволили сейчас руки мыть?..
