В общем, остаток дня прошел приятно и так неожиданно продуктивно, что, если и завтра продолжится в том же духе, в последний день можно будет просто бескорыстно гулять, а это – роскошный подарок, так редко бывает, – думал Квитни, укладываясь в постель. Времени было всего-то два часа ночи, если поставить будильник на девять, можно более-менее выспаться и потом до хрена успеть. Отлично все складывается, – думал Квитни, поворачиваясь на бок и подтягивая колени к подбородку. Всегда засыпал, по-кошачьи свернувшись в клубок.
Во сне он снова шел по той самой набережной, а на другом берегу сиял украшенный фонарями дом. Только свет был не синий, а желтый, удивительно теплый, домашний, как в детстве, когда, наигравшись на улице, возвращался домой и еще издалека видел в кухонном окне кудрявую голову дяди Лукаса, который приходил играть с дедом в шахматы; кто проиграет, печет пирог, а выигравший заказывает начинку, такой у них был уговор.
Сейчас, во сне, Квитни помнил дедовский дом на окраине, на улице Белых Свирелей, самого деда, маленького, худого, веселого, с вечно всклокоченной бородой, его лучшего друга Лукаса, проводившего у них почти все вечера, росшую у забора высоченную сосну по имени Беатриче, серую кошку по имени Кот, маму, которая жила в другом городе, иногда приезжала с полными чемоданами подарков и каждый день, пока была дома, устраивала вечеринки в саду, с музыкой, танцами и карнавальными переодеваниями, компанию соседских детей, особенно Машку и Пятраса, и как однажды целых два года подряд рядом с их улицей было Зыбкое море, сразу за забором начинался пляж; мама тогда смеялась: «Завидно, хоть возвращайся обратно!» – но не вернулась, конечно. Жить дома ей было нельзя: пожизненный запрет на проживание в Граничном городе за контрабанду; вообще к такому редко приговаривают, за всю историю десяти случаев не наберется, но мама на чем-то таком ужасном попалась, что ему даже когда повзрослел, наотрез отказались рассказать, видимо чтобы сам за этим не побежал. А лучший адвокат в городе, нанятый ее заказчиками, сумел добиться только разрешения раз в год под присмотром полиции навещать семью; хотя это, наверное, и без адвоката разрешили бы. Нельзя же человеку совсем никогда, даже в отпуске дома не бывать.
Все это Квитни помнил сейчас и удивлялся – как вообще мог забыть? Не на миг, а на долгие годы, и не какие-то мелочи, а деда, маму, сосну и кошку, дядю Лукаса с пирогами, любимых друзей, старый трехэтажный дом, скрипевший на ветру, как корабль, книги с картинками в дедовской библиотеке, настоящий клад, который однажды нашли в соседском саду, школьную химическую лабораторию с колбами, круче, чем в любом кино, все свое смешное, очень счастливое детство, всю свою бестолковую развеселую жизнь.
