Между тем Фортуна и Капитал видели все случившееся с Рамоном. Фортуна еще пуще смеялась, слушая, как Рамон ругает ея мужа и свою горькую судьбу, которая по его милости стала еще горше.
Капитал взбесился окончательно.
— Ну, постой же, я тебе докажу мою силу! сказал он и вне себя от досады тотчас пошел к Рамону.
— Слушай, Рамон, не горюй и не проклинай меня и свою судьбу. Вот тебе десять тысяч государственными кредитными билетами. Купи себе дом и займись торговлей. В таком блестящем положении если когда и впрямь случится тебе фальшивой монетой расплачиваться, то ее за настоящую примут. Ну, ступай и благословляй свою судьбу и меня.
Рамон, получив деньги, ошалел совершенно; у него все пред глазами кругом пошло. Он даже не помнил, как вошел в город, как ходил по городу в одном сапоге и всем разсказывал про свое счастье и всем прохожим показывал пачки своих денег.
Наконец, наступила ночь, и какой-то очень любезный и услужливый человек пригласил его к себе ужинать, извиняясь только, что его дом немного далеко. Рамон согласился, все еще не помня себя от счастья; он не думал ни о чем, кроме как об своих деньгах и об будущем благополучии.
Он отправился за своим новым знакомым, который любезно обещал ему и ужин и ночлег. Дом гостеприимнаго знакомца был за городом. Когда они вошли в глухой: переулок, спутник Рамона свиснул. В одну секунду выросли как из-под земли пять человек с дубьем и повалили Рамона. Должно быть, вновь прибывшие приняли Рамона в дубье особенно лихо, потому что он, упав на камни, потерял память, а когда пришел в себя, то было уже светло.
Он хотел подняться и не мог. Босая нога у него как отнялась, голова болела, и на ней были здоровыя шишки. Что касается до десяти тысяч… То какия тебе тысячи?! На Рамоне ничего не было. Он лежал, как мать родила! И только один сапог остался у него на одной ноге. Грабители все сняли и все взяли, но, раздумав, что с одним сапогом делать нечего, оставили его на ноге.
Рамон взвыл благим матом и начал проклинать на чем свет стоит своего покровителя. Без его проклятых денег был бы он теперь на работе у колодца, цел и невредим. А теперь иди в больницу… Иди?! Да и итти нельзя! Как же голому-то показаться в город. Первый полицейский арестует его за неприличие, а там доберутся, кто он такой, вспомнят об фальшивой монете! Ну, и готово!.. Прямо в тюрьму, под суд, и в каторжныя работы.
Рамон кой-как поднялся, спрятался от стыда в кустах и, глядя на себя и на свой единственный уцелевший сапог, начал горько плакать, честить всячески своего благодетеля, посылать его ко всем чертям, в ад кромешный, и желать ему всего самаго невероятно сквернаго.
