Дальше всё стало ещё лучше — или хуже, это как посмотреть. Коридоры и залы сменялись, соперничая друг с другом красотой и роскошью; перетекали друг в друга цвета стенной обивки и ковров, картины и гобелены, мраморные скульптуры и напольные вазы в уютных нишах. Попадалась мебель тонкой работы — кресла, диваны и маленькие столики; ножки обычно изображали когтистые львиные лапы, подлокотники покрывала позолота. В сочетании с красным или чёрным деревом всё это смотрелось до неприличия великолепно; Ривэн ощущал лёгкое головокружение от алчности, смешанной с восторгом.
Лестницы встретились явно только боковые, не для господ — но и на них шаги скрадывали ковровые дорожки, а по перилам вились орнаменты то из птиц, то из виноградных лоз. Один из залов почти весь заполнялся большим фонтаном: семь водяных шапок, негромко журча, вливались в бассейн с бортиками из крапчатого камня, и на поверхности воды плавали розовые лепестки. В остальном же всюду царили приглушённый свет и тишина — хотя несколько раз им встретились слуги, быстрые и бесшумные, точно тени: мальчишки-близнецы с полным ведром, полная опрятная женщина со стопкой выглаженных простыней, девушка, проворно смахивавшая пыль… Все они молча кивали стражнику, а на Ривэна смотрели, как на пустое место, невозмутимо продолжая заниматься своими делами.
Особенно же Ривэна поразила длинная галерея, завешанная исполинскими портретами в рост; на некоторых из них от времени потрескались или выцвели краски, и было сразу заметно, насколько различалась манера художников. Пространство между портретами украшали гербовые полотнища — изумрудные, с золотыми львами, — и лишь благодаря им Ривэн понял, что за люди строго смотрят на него из рам. Короли Дорелии. Каждый из них, с самых давних времён — с тех пор, как первые люди приплыли в Обетованное из-за моря и расселились на этих землях. Ривэн, мягко говоря, никогда не учился очень уж упорно, но знал, что только две династии в Обетованном ни разу не прерывались — королей Дорелии и правителей Минши. Первый король, Ниэтлин Великий, был изображён верхом на вороном коне и с поднятым сверкающим мечом; сияние собиралось ореолом вокруг его черноволосой головы и будто исходило из пронзительно-зелёных глаз. Линии портрета были простыми, краски — сдержанными, никаких полутонов и редких оттенков, но что-то в нём заставляло остановиться и замереть в задумчивой робости. Будто первый король пытался и не мог что-то сказать, что-то важное…
