1500 С твердой верой пошли они к дальним святыням,
Быстрым шагом пошли по степям и пустыням.
Шейх шагает к мекканским святыням покуда,
Взор на ту луноликую кинем покуда.
В полудреме красавице видится сон,
Что светило, померкнув, пошло под уклон,
Будто голос Исы вдруг доходит до слуха:
«Видно, сердце твое к зову верности глухо.
Шейх Санан, достославных мужей предводитель,
Что приютом себе выбрал вашу обитель,
1505 Из-за гнета ему причиненного зла
И обидясь, что ты с ним сурова была,
Кров обители вашей навеки покинул,
Ради крова родной ему Мекки покинул.
Поспеши и, проникнувшись шейховой верой,
Повинись перед ним, в их обычай уверуй!»
И красавица вмиг пробудилась от сна,
И за шейхом решила пуститься она.
И когда она вспомнила все, что свершила,
Ее душу стыдом, как огнем, опалило,
1510 Застонала она и— в дорогу скорее,
И к святыням Каабы пошла не робея.
Слезы звездами с неба роняла она,
Как Лейли по Меджнуну, рыдала она.
И пошла вслед ушедшим, и мчалась резвее,
Чем летит лепесток, завихрясь в суховее.
Шаг за шагом идя, чуть жива была дева,
Грех отмщала ей кара небесного гнева.
А в пустыне совсем она стала худа,
Одолел ее ужас, приспела беда.
1515 Извела ее немощь, сковала усталость,
А пред нею бескрайняя даль простиралась.
Говорит она: «Боже, слаба я и хила,
Кровь сожгла мое сердце и взор мой затмила.
Я больная, несчастная, — милостив будь,
Одинока ужасно я, — милостив будь.
Хоть иного я, кроме позора, не знаю,
Где ж, помимо тебя, мне опора? — Не знаю!»
Так она о судьбе одинокой рыдала,
О беде безысходно глубокой рыдала.
1520 Скорбь несчастной была так горька и сильна,
Что бессильно на землю упала она.
И простерлась во прахе, лишившись рассудка,
И страданье ее было страшно и жутко.
И прозрели неладное шейх достославный
И шагавший с ним рядом мюрид его главный.
Распознали они луноликой беду,
Ее муки и скорби великой беду.
Шейх и верный мюрид его вспять повернулись,
И другие, чтоб с ними шагать, повернулись.
1525 И у каждого сотни догадок роятся:
«О создатель, зачем же назад возвращаться?»
И они вместе с шейхом пришли в те места,
Где лежала та дева — сама красота.
И хоть шейх безучастен был к прежним желаньям,
Совладать он не смог с подступившим рыданьем.
Он прижал к себе деву, склонившись с ней рядом,
И с ресниц его слезы посыпались градом.
Лепесткам была сладость нектара дана,
И нарциссы-глаза пробудились от сна.
1530 И, увидев, что шейх ее держит в объятьях,
Дева слезы лила, не умея сдержать их.
И она застонала в бессилье жестоком,
