На заре нечестивцы галдеть принялись,
На дела правоверных глазеть принялись,
Правоверных покрыли глумливой хулою,
Расхвалив свою веру безмерной хвалою.
1225 Издевались жестоко над верною верой
И своей похвалялись прескверною верой.
И равняли они, погрязая в грехах,
Мерзость идолов с верой, что дал нам аллах.
Ведь и так было множество бед для пришельцев,
Стал еще от безбожников вред для пришельцев.
Люди шейха и те, что пришли из чертога,
Речь вели то добром, то сурово и строго.
Нечестивцам при споре и шейх помогал, —
Правоверным от этого стыд был немал.
1230 И пока мрак сменился рассветом багряным,
Скорбь лихая послала беду мусульманам.
И когда яркий свет пересилил потемки,
Нечестивцы ударили в колокол громкий.
И явил небосвод солнца блещущий блик,
Словно дочь христиан показала свой лик.
Нечестивцы совсем распоясались в споре,
Как увидели шейховы страсти и горе.
Пыл неверья вовсю овладел их оравой,
Нечестивцы расхвастались силой неправой.
1235 Правоверным позорище стало невмочь,
Бросив шейха, в стыде побрели они прочь.
Шейх посмешищем стал даже детям неверных,
Им потеха была в его муках безмерных.
Он — несчастный, восторженный, старый, убогий, —
Зачарован виденьем, лежал на дороге.
Шедший люд издевался отвратно и зло,
Он же смог бы стерпеть и стократное зло.
Быль и небыль, наверно, его пожалели б,
И неверный, и верный его пожалели б,
1240 Только та христианка погибельным жаром
Обрекла участь шейха несчастьям и карам.
И с пути правоверного сбила его,
И позором безверья покрыла его,
На страдальца, откинув свой полог смотрела,
Как на жертву потайно из щелок смотрела.
Но, небрежно смотря на простертое тело,
Она мук его взять себе в толк не умела. .
Жизнь и веру надеялась разом отнять,
А смогла лишь рассудок и разум отнять.
1245 Душу шейха томленьем кручина палила,
Тайны с явью смешав воедино, палила.
Днем до вечера грудь разрывалась на части,
Ночь сменялась зарей — погибал он от страсти.
Как за месяц, росли его муки за миг,
А за месяц он сколько мучений постиг!
И росли без конца и предела страданья,
В черный прах превратили все тело страданья.
И однажды та дева, безбожница злая,
Вновь явила себя, красотою пылая,
1250 Опаляя весь мир блеском злой красоты,
Вопросила о тайне его срамоты.
«О питомцев ислама глава и вожатый,
Их наставник и веры исламской глашатай!
Если Мекка тебе — смысла жизни основа,
Почему в сей обители ищешь ты крова?
Если ты правоверных главой наречен,
Что же сдался ты в плен в нечестивый притон?
Ведь свернув отдохнуть на ночную стоянку,
