Вестал, замерев, наблюдала за мной. Рот у нее открылся, шляпка намокла от дождя, чулки висели лохмотьями. Я приближался.
– Чад! Пожалуйста! Не трогай меня! – закричала она, умоляюще глядя на меня. – Я же люблю тебя, Чад! Я отдам тебе все! Не трогай меня!
Я схватил ее за руку. Меня трясло. Тяжелый острый камень оттягивал руку.
– Ча-а-ад!
И сейчас звенит у меня в ушах этот крик, когда я сижу тут, в кабинке. Страшнее я в жизни ничего не слышал.
Когда я занес камень, она открыла глаза, стоя на коленях, точно загипнотизированный кролик, ждущий смерти, даже не попыталась прикрыть голову руками. Удар отдался мне в руку. Я, дрожа, отступил.
Она свалилась на дорогу. Так когда-то валялась у ног моего отца та собака, подергиваясь, и я знал, что она умирает. Я не мог пересилить себя и поднять эту подергивающуюся, умирающую тряпичную куклу. Был не в силах прижать к себе. Я схватил ее за руку и поволок, как мешок, к машине.
Открыв дверцу, я взвалил ее на сиденье; когда я дотронулся до ее тела, под рукой у меня еще сокращались мускулы. Захлопнув дверцу, я постоял, борясь с тошнотой. Дело сделано, свершилось, теперь в опасности моя жизнь. Я вспомнил про камень. Побежал обратно, поднял его и забросил подальше в долину, потом, вернувшись к машине, протянул внутрь руку и пустил мотор. Я толкал машину, пока она не начала сползать вниз. Крутя руль, я направлял ее на белую изгородь, отделяющую дорогу от пропасти.
Машина разогналась. Я стоял под дождем в темноте, наблюдая. Забелела под фарами изгородь. Машина скакнула на травяной бордюр, и сверкающий радиатор ударился в изгородь. Оглушительно затрещало дерево. На секунду машина зависла и ухнула в пропасть.
Я стоял, слушая грохот срывающихся камней, оглушительный треск: машина перевертывалась и перевертывалась, летя в пропасть.
Подбежав к черной дыре в изгороди, я заглянул в обрыв. Машина застряла в валунах где-то футах в двухстах ниже края обрыва. Из-под капота у нее вырвался узкий язычок пламени, и мгновенье спустя машина превратилась в полыхающую огнем печь.
Перебрасывая ногу через подоконник, я услышал свой голос: «Резюмируя наш телефонный разговор и ваше письмо от сегодняшнего числа, я подтверждаю все пункты договора и жду дальнейших сообщений о ваших планах по управлению собственностью в Иден-Энде…»
Ева стояла у стола, глядя на меня квадратными глазищами. Медленно, неуклонно перематывалась узкая лента, мерно звучал голос, строящий мое алиби.
