Мы установили стол, как мне хотелось, я включил магнитофон, и мы оба отошли к дверям.
Я еще отрегулировал громкость у магнитофона и снова встал рядом с Евой, послушать полную запись.
Эффект получился фантастический.
На кресле – рука, дымок сигареты, плывущий к потолку, и звучащий голос создавали полное впечатление сидящего человека. На середине пленки голос мой прервал диктовку. Легкая пауза, и чуть громче голос произнес: «Прости, что задерживаю тебя, Райан, я почти кончил».
Мы переглянулись. Ева стояла бледная, она дрожала. Она положила руку мне на рукав. Я попытался выжать улыбку, но не получилось. Стоя рядом, мы прослушали пленку до конца.
– Нормально, – заключил я, подходя к магнитофону и выключая его. – Если все сделаешь, как я велел, получится. Будем проигрывать пленку, пока не запомнишь наизусть. – Я вытащил из кармана письма, которые диктовал. – Ты должна знать точно, когда я произношу реплику для Блекстона. В этом ключ всего замысла. Оплошаешь – тут нам и конец.
И мы принялись за работу. Часа через два она знала запись наизусть.
– О’кей, порепетируем теперь, – велел я. – Стул – дверь кабинета, ты у магнитофона, я – Харджис.
Мы репетировали, репетировали и репетировали. Уже давно стемнело, когда я удовлетворился результатами. Идея срабатывала. Сомнений не было. Если вдобавок будет нужное освещение и обстановка, я не сомневался: и Харджис, и Блекстон присягнут, что я находился в кабинете. Могла подкачать только Ева. Стоит ей растеряться – и кончено. Если вдруг замешкается или не во время подаст реплику, возбудит как-то подозрения Блекстона или Харджиса, то алиби распадется, как песочный куличик.
Я обнял Еву и прижал к себе:
– Ева, как думаешь, нервишки у тебя не сдадут?
– Нет. – Она прильнула ко мне. Бледная, уставшая.
– Наши жизни в твоих руках. Ты это понимаешь?
Она кивнула, и я почувствовал, что девушка начинает дрожать.
– Готова идти дальше? Не раздумала? Еще не поздно. Завтра еще не наступило.
– Нет. Будем действовать.
– О’кей. Мне пора. Она ушла играть в бридж, но я хочу вернуться до нее. Порепетируешь тут одна?
– Нет… не сейчас. Мне… мне не хочется оставаться одной, Чад. Я у себя в комнате послушаю еще. Не бросай меня тут одну!
– Ладно, двигаемся.
На другой день, 28 февраля, в пятницу, я вернулся из конторы в шестом часу. Вестал дома не было. Я успел спрятать к себе в стол комбинезон, который захватил из гаража. Менять колесо – работа грязная, а мне надо выглядеть чистеньким, когда войдет Блекстон. Потом из своей комнаты я позвонил Еве.
