Аня вышла из дома, побежала к нему по тропинке, смешно по-девичьи выбрасывая ноги в стороны.
— А я к вам. Соскучилась одна сидеть. Что вы так долго?
— Ты чего без шапки? Пошли, пошли в дом, рано ещё тебе форсить, тем более после бани, — пробурчал Трофимыч, но почувствовал, что в душе стало хорошо.
— Трофимович, у вас тут всегда связи не бывает? Я позвонить хотела, а антенны совсем нет.
Аня вертела в руках красивенький, маленький, как игрушка, телефон. Трофимыч взял у неё, посмотрел, положил на стол. Он никогда ещё не пользовался сотовой связью, да и телефон видел до этого только один раз, не знал, что они разные бывают.
— Нет, здесь не берет. Экспериментировали тут по-разному, антенну пытались сделать — не выходит. Один тут с сопки звонил, с той, где я тебя нашёл, и то, говорит, неустойчивая связь.
— Жаль. А когда мы в деревню пойдём?
— В какую деревню?
— Ну, я думала, раз вы тут живете, дорога есть, значит, деревня где-то недалеко.
— До деревни двадцать семь километров.
— Ого!
— Да не в расстоянии дело. По хорошей-то дороге день пути. Дорога плохая.
— Что, совсем-совсем плохая?
— Совсем. По руслу идёт, два десятка бродов. Когда вода высокая так и машина не проходит.
— А сейчас?
— Сейчас плохо. Слышала, как река шумит? И пытаться не стоит.
Аня погрустнела, умолкла.
— Да ты не переживай, Аня, тут уж ничего не поделаешь. Главное, что жива осталась. Твои хоть знают, что ты на Лысую отправилась?
Аня кивнула.
— Кто у тебя, муж, дети, родители?
— Муж.
— Наверно уже МЧС на ноги поставил.
— Сомневаюсь. Трофимович, а как же вы тут один?
— Погоди, ну как это ты сомневаешься? Жена в тайге пропала, а он ничего не предпринимает? Это что ж за муж такой?
— Вот, такой… Давайте не будем об этом.
Трофимыч закурил. Спохватился, стал одеваться.
— Курите здесь, вы же привыкли…
— Нет.
— Ну, не уходите!
Трофимыч уселся у поддувала.
— Вы расстроились? Из-за меня?
— Да ты как в тылу врага, всё секреты у тебя. Не верю я, чтобы тебя не искали. Расскажи тогда, как ты на Лысой оказалась. Турпоход что ли? Или тоже с секретной миссией туда забралась?
Аня вдруг заплакала.
— Вот, господи, ну что ты… ну успокойся, не хочешь, не рассказывай. Думаешь, нужно мне всё это?
Она разрыдалась в голос. Трофимыч сто лет не слышал женского плача. Ему стало ужасно жалко девчонку. Он подошёл, погладил по волосам. Они были тёплыми и необыкновенно мягкими.
— Ну, поплачь, легче станет. Всё хорошо. Жива, здорова, остальное наладится.
— Да ничего не наладится! — сквозь слезы воскликнула Аня. — Они специально всё подстроили!
