Замки открывались томительно долго.
— Ах, Валерий Никитович! Проходите, проходите, прошу вас. Разуваться не следует. Терпеть не могу эту совковую привычку! Придёшь к людям, а тебе стоптанные тапочки.
— Я был в вашем «крестьянском хозяйстве».
— Ну, и как, понравилось? Неплохо получилось, правда?
— Вы же людей обманываете.
— Почему обманываю? Люди хотят чуда, они мечтают о чуде! Я им показываю.
— За такие деньги!
— Вы забываете, сколько вложено в инфраструктуру.
— Всё равно это обман. Вы говорите, что чудо лечит, про меня наговорили, что мне счастье привалило.
— Люди хотят верить в исцеление. Они хотят чудес, им надоела политика, надоели сериалы. Они сами просят, чтобы им сочиняли сказки. Как говорится, спрос рождает предложение.
— А если кто-то пожалуется на обман в органы?
— Не надо. Всё абсолютно законно. Стопроцентно! Я нанимал толкового юриста. Я понимаю ваше беспокойство, Валерий Никитович, и я давно хотел вам предложить хорошую должность. Переезжайте прямо к чуду. Вам же негде жить, а там у вас будет достойное жильё. И работа не пыльная. А плачу я хорошо, люди благодарны. Я просто найти вас не мог…
Камкин не дослушал, хлопнул дверью.
Раньше в таких ситуациях у Камкина возникала обида, горькая, иногда чуть не до слез. Он замыкался, переживал, и она сама постепенно рассасывалась. Теперь была злость, даже ярость. Не то чтобы его так никогда не обманывали, бывало и хуже. Но сейчас ему хотелось бить. Бить с хрустом, с наслаждением от дробящихся костей. Он взял бутылку и пошёл в гаражи.
— О, Камкин! Из Франции в отпуск приехал?
Кампания уже была навеселе. Камкин молча откупорил бутылку, плеснул всем в стаканы, выпил.
— В заграницах такой водки нет, да, Камкин?
— Не трогай его, видишь, достали человека.
— В таких случаях лучший способ — граната, — не мог успокоиться шутник.
Камкин почувствовал, что сейчас ударит, ещё выпил и удалился.
Водка не помогала. Сон тоже не улучшал настроение. Даже на работе, глядя на набегающие шпалы, он думал о мести. Граната не выходила из головы. Раньше он не понимал, чего это человек взял, да и зарезал соседа. Подумаешь, обида! А сейчас его зацепило по-настоящему.
Он терпел. Почти месяц. Но однажды, не доев тушёнку в своем гараже, бросил ложку и поехал на Тёщин рынок.
Был когда-то на окраине пустырь, неизвестно почему назывался Тёщин. В девяностые годы там была барахолка, потом стихийный рынок. Теперь рынок был официальный, окультуренный, и название у него было официальным «Тёщин рынок». Несмотря на внешний порядок, все знали, что там по-прежнему можно купить всё, что угодно, говорили, что и оружие.
