Получается, что и здесь применимы отношения мира реального и мира мысленного. Получается, что и здесь убеждения «от судьбы не уйдешь» и «все зависит только от нас» — не противоречивы, а являются одним и тем же. Получается, что и здесь логика «и» более справедлива, чем логика «или». Получается, что и здесь между судьбой и свободой воли существует преемственность, как между курицей и яйцом. Получается, что и здесь работает алгоритм рефлекторного кольца. Удобный концепт, нечего сказать! Все то в нем получается. Будто универсальный трафарет, в который и любой существующий рисунок вписывается, и закрасишь его — получится «черный квадрат», в который в свою очередь вписывается все.
А вообще и правда удобный. Помимо прочего, с ним получается, что ни о чем не стоит сожалеть. И если мы с нашим прошлым станем кем-то значимым, это будет вопреки или благодаря ему, также, как если мы станем никем — тоже вопреки или благодаря прошлому, ведь от него никуда не деться, оно уже было. Но оно не приговор и каким бы ни было позволяет двигаться во многих направлениях. Все что с нами было сделало нас теми, кто мы есть и кем будем, а быть мы можем как лучше, так и хуже, чем сейчас. Выбор за нами. Достаточно лишь сдвинуть ползунок соответствующей настройки в нужную сторону.
Нам нужно прошлое, чтобы иметь основания для настоящего и будущего. Нам нужно настоящее, чтобы извлекать уроки из прошлого и проверять их на будущее. Нам нужно будущее, чтобы прошлое и настоящее имело смысл.
***
Когда больной закончил рассказ о первом из столпов своей веры, я просто встал и молча вышел из его палаты.
«Вот и говори после этого с сумасшедшими», — подумал я. — «Получится, что ни одно убеждение не верно и в то же время все они верны, что и бог — не бог, и человек — не человек, и судьба — не судьба, и свобода воли не та и смыслов в жизни должно быть, как минимум, два, и прочая ерунда».
Мне явно нужен был перерыв, и я отправился на обед в столовую. Как в воду опущенный шел я по коридору и по ощущениям сам себе казался местным пациентом под лекарствами — абсолютно отрешенным и растерянным.
«И возразить ведь нечего», — подумал я, внезапно обнаружив себя уже в столовой, без аппетита ковыряющим котлету в картофельном пюре. А возразить почему-то очень хотелось. Наверное потому, что иначе мой мир, о котором я, как выяснилось, и так-то всю жизнь имел весьма смутные представления, если не окончательно рушился, то вставал под сомнение. Мне просто не хотелось оказаться «ламером» в классификации Андройда.
