Ранним утром, задолго до рассвета все тысячи выстроились посотенно, одетые по-боевому со всем положенным вооружением, с оруженосцами и запасными конями34, с обозами, гружёными продовольствием и другими запасами, с повозками лекарей и ремонтных подразделений шорников, кузнецов и специалистов иных важных для армии ремёсел. Все эти войска стояли отдельными туменами35. Было приказано ещё раз осмотреть внешний вид каждого, чтобы ни одна нитка не висела, ни один волос у лошади не торчал вне положенной нормы.
Лишь край солнца блеснул над восточными холмами, ударили барабаны, раздались команды, и войско парадным маршем двинулось к ханским шатрам. Из колонны трудно было рассмотреть что-то впереди, да и смотреть было некогда. Было строго приказано следить за порядком и дисциплиной в строю. Но многие уже догадались, что войско осматривает сам Чингисхан! Казалось, движению этому не будет конца, таково было внутреннее напряжение у всех от простого воина до командующих туменами нойонов.
Наконец, тысяча Добун-Мэргэна приблизилась к холму и вошла в коридор, образованный двумя плотными рядами кешиктенов36. На освещённом солнцем склоне холма ниже белоснежных шатров, на помосте, покрытом коврами, в низком кресле сидел облачённый в парадные доспехи сам Великий Хан всех монголов. Он сидел неподвижно, скрестив по-монгольски ноги, оперев руки о подлокотники. Издалека не разглядеть было его глаза в монгольских веках. Сиантоли рассмотрел только усы и рыжую бороду. Но даже отсюда, из строя, на расстоянии двадцати шагов чувствовалась необыкновенная сила этого человека. В груди каждого воина возникал трепет и казалось, вот встанет этот повелитель и прикажет «Умри!» и воин с радостью умрёт для него.
Сиантоли долго преследовало это ощущение полной личной безвольности перед волей хана. Он ненавидел себя за это, но прошло нескоро. Вспоминая неподвижную позу Чингисхана, Сиантоли всегда задавался вопросом: о чём думал этот человек, посылая на войну десятки туменов?
Через неделю после смотра был получен приказ к походу37.
Огромное войско, которое на самом деле было лишь частью войск Великого хана пришло в движение. Послышалось множество команд, быстро поскакали вперёд лёгкие отряды разведки и передовые охранные подразделения, походным строем пошли основные конные сотни, закричали погонщики, заржали кони, взревели буйволы, нещадно понукаемые острыми пиками, заскрипели арбы и повозки, поплыли словно большие лодки по волнам верблюды, засеменили навьюченные сверх меры ослы и мулы, потопали нестройными колоннами пешие ратники. Вся эта масса людей и животных, невообразимым образом подчинённая замыслу одного лишь человека, постепенно вытянулась в несколько широких параллельных колонн и медленно, но неуклонно поползла по бескрайней степи к неведомой большинству идущих цели, на пути к которой почти гарантированно ожидались мучения и как большая вероятность — боль или даже смерть. Но почти никто из составляющих гигантскую армию людей и животных не сомневался в нужности и правильности этого всеобщего движения.
