Александр серьёзно всмотрелся в лицо философа.
— Нет, Пётр Иванович, на стрекозу вы не тянете, наверно, больше на жука-усача. Но он тоже может под кустом. А вообще, знаете, я завидую животным в плане их приспособленности. Вон, хотя бы собака: свернётся, нос хвостом прикроет — и ночлег готов; намокнет, испачкается — отряхнулась — и чистая и сухая. А людям столько надо всяких приспособлений, чтобы добиться тех же результатов!
— Наверно и люди когда-то так умели.
— Наверно, умели, когда хвосты имели.
— Да, теперь столько всего выдумали, чтобы защититься от природы, да ещё и чтобы ничего руками не делать. Вот я перед вами — живой продукт цивилизации. Бельё скопилось — швырнул в машину, через час вытащил чистое. Горжусь, что сам стираю! А на самом деле даже плохо представляю себе этот самый процесс стирки. Знаете ли, я где-то прочитал замечательную мысль: «Девиз современности — комфорт любой ценой!» Не правда ли, точное выражение? Сказано лет семьдесят назад, но в наше время ещё более актуально.
— Здорово сказано, надо запомнить. Однако нам с вами, Пётр Иванович, становиться собаками уже поздно. Обживайте своё жилище, а то темнеет. Вон в нашу сторону кто-то движется, судя по походке, Люда. Наверно послали за нами.
Действительно, Люда пришла пригласить «докторов» на званый японский ужин.
В столовой было светло — японцы привезли с собой генератор. Все уже сидели за столом. В центре стоял большой тазик с маленькими, не больше сантиметра в диаметре прибрежными ракушками.
— Присаживайтесь вот здесь, я зарезервировал вам места, — пригласил Наумов, указывая на свободный край скамьи. — Японские коллеги хотят угостить нас своими национальными блюдами. Они сами это собрали и приготовили. Окимура-сан удивляется, что у нас на берегу так много вкусных вещей, а мы их не едим, — перевёл он для всех. — Я предлагаю отметить начало совместных археологических изысканий, и пусть они будут успешными!
С этими словами он принялся разливать по кружкам коньяк. Со стороны студентов послышались ликующие возгласы.
— Кампай! Кампай! — крикнули японцы, чокаясь, выпили и стали выковыривать мясо моллюсков из раковин острыми бамбуковыми палочками и с удовольствием, цокая языком, поедать.
— Эти моллюски называются литорины, — сказал сидящий справа от Наумова Воробьёв. — В общем, есть можно, но как-то непривычно, и слишком они мелкие, неохота ковыряться. То ли дело кусок мяса!
— В этом один из немногих плюсов христианской религии, — сказал Гамоха.
