С другой стороны, день был ничем не лучше. На виду у всех — в наличии и своих, и гитлеровских наблюдателей поблизости Саша не сомневался — долго не проживёшь. Кто-то из них точно идентифицирует упряжку с орудием и его расчёт как противника, и менее чем за минуту всё будет кончено. Вот если бы спустился туман или пошёл очень сильный дождь, то появился бы шанс: при видимости в десяток метров можно было бы незаметно подобраться к заграждению из колючей проволоки, а там голосом привлечь внимание красноармейцев. При условии, что на пути мин нет или у него хватит удачи их обнаружить, обойти или обезвредить.
Но, как назло, все последние дни были без тумана или ливня, даже пасмурные. Иногда моросил дождик, но скрыть их от наблюдения он никак не мог. Оставалось пока только самому смотреть за местностью. Наконец Саша решился на попытку утреннего просачивания к своим в сумерках — бывалые люди говорили, что тогда бдительность у бодрствовавших в ночное время сильно притупляется, и пока начнут разбираться, что к чему, вдруг удастся проскочить?
Но эти планы в одно мгновение были сорваны грохотом выстрелов немецкой батареи, шелестом её снарядов в высоте и поднявшимися на советских позициях султанами разрывов. «Калибр около шести дюймов, — подумал красноармеец Полухин, — куда мощнее нашей полковушки». Он не ошибся: работали 150-мм немецкие тяжёлые полевые гаубицы. От их гранат в воздух летели десятки килограммов грунта, колья выворачивались из земли и превращались в щепки, линия окопов покрывалась воронками полутораметровой глубины и четырёхметрового диаметра. Затем, ещё до конца обстрела, откуда-то справа, приблизительно в четырёхстах метрах из невидимой для Саши просеки показался полугусеничный бронетранспортёр, а вслед за ним — и немецкая пехота.
Враг наступал поначалу быстро, поскольку из-за бушевавшего на линии окопов ада никто не оказывал ему никакого противодействия. Как только дистанция между солдатами противника с их машиной и окопами сократилась до трёхсот метров, обстрел из немецких гаубиц резко прекратился. Спустя несколько десятков секунд навстречу немцам понеслись трассы пуль от уцелевшего максима, и из развороченных окопов стали раздаваться винтовочные выстрелы и скороговорка ручных пулемётов.
Гитлеровцы практически сразу же плюхнулись на своё брюхо, и тут стало ясным всё коварство их плана: бронетранспортёр оказался не простой «жестянкой» для подвоза пушечного мяса, а машиной огневой поддержки, вооружённой малокалиберной пушкой. Несколько выстрелов из неё — и советский максим замолк. Солдаты вермахта вновь поднялись в атаку, но тут на открытом пространстве, прямо среди них, взметнулись султаны уже от попаданий советских снарядов. Пару секунд спустя до Саши докатились и глухие раскаты выстрелов, смешавшиеся с грохотом разрывов. «Тоже шесть дюймов», — промелькнуло в сознании красноармейца. Немцы сразу же залегли, а бронетранспортёр быстро вышел из области обстрела и исчез в лесу. А затем артиллерия обеих сторон занялась интересной игрой с хитрыми приёмами, которая по-военному называется контрбатарейной стрельбой. Зато смысл у неё очень простой: кто кого «быстрее уроет и цветочек поставит». Пехотинцы же оказались предоставленными самим себе, но огонь ручных пулемётов из окопов пока не давал гитлеровцам поднять голову. Однако всё это продолжалось ровно до повторного появления бронетранспортёра на поле боя: он методично стал подавлять огнём своей пушки советских пулемётчиков.
